Время химер. Бернар Вербер

биолог. Изучаю изменения ульев и паутины в условиях невесомости.

      Следующий – круглощекий толстяк.

      – Я Кевин Хёрт, добро пожаловать! Я тоже американец и тоже биолог, изучаю тихоходок. Они могут выживать в вакууме, при экстремальных температурах и при разной солнечной, ультрафиолетовой и космической радиации. Их можно извлечь из космической станции в забортный вакуум, не причиняя ни малейшего вреда.

      Высокий накачанный блондин с широкой улыбкой на лице машет Алисе рукой.

      – Пьер Кювье, француз, пилот истребительной авиации, сейчас – командир станции.

      – Симон Штиглиц, – подхватывает мужчина среднего роста, последний, кто еще не представился. Я тоже француз, но не военный, а биолог, специалист по воздействию всевозможного облучения на растения и животных.

      Алиса замечает, что у него серые глаза и очень молодое лицо, хотя волосы совершенно седые.

      – Вот мы и познакомились, – заключает командир станции Кювье. – Теперь приглашаю вас в наш «небесный замок».

      Новенькая следует за остальными по белому тоннелю. С его стен свисают толстые витые жгуты проводов. Пьер обращает внимание Алисы на кольца в полу, за них можно цепляться ногами при движении. В условиях невесомости меняется восприятие пространства: нет ни верха, ни низа, все плавает.

      Ученой пока что нравится это подвешенное состояние, если не вспоминать, что полторы минуты невесомости при парашютном прыжке – это совсем не то, что постоянная невесомость.

      Мне предстоит плавать так целый год.

      Пьер объясняет:

      – Раз нет ни верха, ни низа, мы решили, что то, что обращено к Земле, – это низ; соответственно, то, что обращено в космос, – это верх. Что касается понятий «вперед-назад», то это как на море: мы наклоняемся туда, куда летит МКС. Соответственно, у нас есть «левый борт» и «правый борт».

      Алиса обращает внимание на увешанные аппаратурой блоки и на разложенные по специальным карманам инструменты.

      – Здесь на первом месте аккуратность и чистота. Ни крупинки пыли, никаких крошек, никаких капель.

      Пьер тычет пальцем в иллюминатор.

      – Вон там «хребет» станции. Он состоит из пяти первоначальных модулей, соединенных друг с другом и образующих как бы трубу в полсотни метров длиной. Модули, прибывавшие позднее, пристыковывались слева и справа от этого «хребта». Видишь, это выглядит как ствол и ветви.

      Пьер жестом показывает Алисе, что нельзя касаться на лету колеблющейся электропроводки.

      – А здесь любимое всеми место на МКС: наблюдательный купол с семью иллюминаторами. Он всегда обращен к Земле и обеспечивает круговую панораму. Отсюда лучше всего видна поверхность планеты, а еще солнечные батареи и астронавты, работающие снаружи. Не говоря уже о великолепных закатах! Ты наверняка знаешь, что ход времени здесь не такой, как дома. Солнце встает и садится каждые полтора часа.

      – Как понять, вечер сейчас или утро? – спрашивает Алиса.

      – Мы выставили на своих часах единое земное время.

      Кювье