Ген Z. Без обязательств. Elika Blind

SIM-карты раз в полгода, объясняя это тем, что «энтузиасты из СЭБа не дают работать». Он хорошо знал, как работает государственная машина, и не без оглядки дружил с полковниками и генералами ФСБ. Если бы завтра к нему пришли с ордером на арест, он бы ничуть не удивился.

      – Как у вас дела?

      – Все хорошо, – коротко ответил Кожухов. Сергей Анатольевич не был болтуном, и, говоря по телефону, старался говорить максимально четко. Он объяснял это тем, что мобильная связь – наименее защищенный вид связи, и никогда не знаешь наверняка, сколько у тебя собеседников и не копает ли под тебя третья сторона. Катя, копируя его манеру, также говорила по телефону крайне мало, а если разговор затягивался (Наташа была любительницей поболтать), то болтали, конечно, о всякой чепухе и никогда о семье и делах родителей. – В пятницу едешь домой. Сева будет ждать тебя, где обычно.

      – Поняла.

      – До пятницы.

      Вся следующая неделя прошла лениво, но быстро. Преподаватели, прознав о скором закрытии, не горели желанием проводить занятия по своему предмету, и лекции все больше становились похожи на очередной выпуск новостей, где никто ничего не знал, все очень волновались, а у соседки по даче родила кошка и котят пришлось утопить.

      Многие из преподавателей были возрастными людьми советской эпохи, и Катя в рамках формальности предложила им помощь с доставкой продуктов, если у них возникнут какие-нибудь проблемы. Конечно, ее дело было только предложить, потому что исполнителем была бы не она, а кто-нибудь из отцовских подчиненных, но это тоже было своего рода внимание, одинаково приятное тем, кому оно нужно, и тем, у кого все есть.

      Дима больше не появлялся у крыльца здания. Время от времени он что-то писал ей в Telegram, но Катя отвечала довольно сухо. Его внимание было ей не нужно. Да и ему, наверное, тоже. Он просто успокаивал свою совесть, и Катя, в отличие от многих девушек, не искала в его сообщениях скрытого подтекста и не питала надежды на какие-то отношения.

      Многие женщины склонны считать, что они сродни укротителю, – будто им одним под силу смирить буйного, связать ветреного, смягчить жестокого. Все это кончалось одинаково: насилие, измены, развод. Катя в собственную исключительность не верила (даже не задумывалась о ней), потому не задумывалась и о Диме. В некотором роде он был особенным: первый и единственный мужчина, которого она подпустила к себе так близко, но она вспоминала тот вечер и понимала, что этим «особенным» мог стать любой.

      На какое-то время Катя почувствовала себя менее скованной. Та ночь будто прибила ее к земле, позволив ненадолго соприкоснуться с миром, в котором жили ее ровесники, – миром безответственности и свободы, гонкой за удовольствием, где не существует ни сдержанности, ни стыда, где люди увлеченно преследуют свою животную сущность и, не отрицая существования высоких материй, все же не оглядываются на них. Был ли хорош тот мир? Был ли он местом, где Катя хотела бы жить? Там, наверное, не было этого всепоглощающего чувства одиночества, вывшего волком