Наше счастье украли цыгане. Олег Лукошин

извилистой пыльной дороге.

      Человек в чёрном выходит из церкви, смотрит нам вслед и тихо произносит:

      – Вам не уйти от меня…

      Интересно – кто же он?

      Можно влюбляться

      – Подожди! – остановила я Алёшу, прежде чем он ушёл через стену. Он же умеет.

      Дотянулась рукой до стоявшего на столе торшера. Нажала на кнопку. Свет неяркий, но зажмурилась – после темноты полоснуло по глазам.

      – Что-то ещё? – остановился он, тоже прищурившись.

      – Повернись спиной.

      – Зачем? – вот сейчас действительно удивлён.

      – Боишься?

      – Да пожалуйста.

      Повернулся. Я выдержала паузу.

      – Снимай штаны.

      – Ты серьёзно? – спросил через плечо, чуть повернув голову.

      – Э-э, а я-я. Демон ночи.

      – Да мне не жалко, просто я не уверен, что ты правильно будешь это интерпретировать.

      – Правильно буду. Делай, что говорю.

      Снял. Рывком.

      Ягодицы в целом обыкновенные. Костлявенькие. Но движение было возбуждающим. Внутри защемило.

      Родимого пятна нет.

      – Всё? – спросил.

      Я кивком головы дала отбой.

      Это хорошо, что он не брат. Значит, можно влюбляться.

      Впрочем, я уже. Даже если бы и брат.

      Девушка с колючими глазами

      – Пусти меня! Пусти, козёл старый!

      Голос женский. Доносился из сеней. Я мигом проснулась и переместилась в сидячее положение. Вопли не предвещали ничего хорошего. Почему-то сразу стало ясно, что они имеют ко мне самое непосредственное отношение.

      – Уходи, Катя! – это дед. – Уходи, пока милицию не вызвал!

      – Да не боюсь я твою милицию продажную! Всех вас Куркин купил, скоты. Все на него пашете.

      – Только через мой труп, слышишь! Я не позволю девчонку ранить. Она и так пережила чёрти знает что.

      – Пусти!!! Всё равно прорвусь! Всё равно ей глаза бесстыжие расцарапаю.

      Последняя фраза донеслась глуше – видимо, деду удалось вытеснить незваную гостью из сеней за порог. Хлопнувшая дверь подтвердила догадку. Крики не прекратились, но разобрать слова стало труднее.

      Я соскочила с кровати на пол и принялась торопливо одеваться. Вещиц немного – юбка да футболка.

      – ВИА «Сябры», – зашептала, – «Ты – одна любовь». Апрелевский ордена Ленина завод грампластинок.

      – Гнида! Гнида она! – это снова входную дверь открыли. Дед временно уступил оборонительные позиции. Но тут же вернул – звонко шмякнула о косяк разбаловавшаяся дверь.

      – Первая сторона, – футболка уже на мне, – «Есть на свете ты», затем «Глаза любимых», затем «Васильки во ржи», затем «Я сказал своей девушке» и последняя, заглавная – «Ты – одна любовь».

      И юбка уж обхватила тугие бёдра. Вот ещё молнией шмыгнуть.

      – Вторая сторона: «Для двоих», за ней «Высокие звёзды», потом «Не пугайте седых журавлей», потом «Разреши тебя любить» и самая последняя – «Девушка из полесья».

      Накинула на ноги сандалики и выскочила в сени. Отворила