Северный Удел. Андрей Кокоулин

      * * *

      Значит, голем.

      Похоже, это и есть запасной вариант.

      Под прикрытием голема и уйти можно, и груз вроде трупа Лобацкого с собой взять.

      А у полицейских и остановить бегство никакой возможности нет. Голем стрельбы не боится – каменный, скорее всего. Еще и прикроется чем-нибудь – вообще не прошибешь.

      А там, если в лесу фургон или пролетка какая оставлены, уйдут «козыри». И не перехватить будет.

      Я подполз к воротам.

      Голем медленно шел от угла морга к дверям. Метра два с половиной в высоту. Широкая грудь, толстые слоновьи ноги, длинные руки ниже колен. Красные угли глаз. Камень обтесан грубо, неряшливо, только чтобы придать сходство с человеческой фигурой.

      Сколько же крови в него вбухано, чтобы оживить?

      – Господин!

      Майтус упал рядом со мной.

      Вместе мы смотрели, как пятятся от морга зеленые полицейские и серые пехотные мундиры, как вскидываются винтовки, как пули высекают искры из ожившего каменного существа.

      – Бастель! Вы видите?!

      Обер-полицмейстер, прислонившись к забору, несколько раз выстрелил из револьвера. Было сомнительно, что он хоть раз попал.

      – Вижу, – мрачно сказал я.

      Голем одолел последние метры и встал в дверях.

      Попытавшийся выбежать из них городовой был пойман и брошен в стену, будто легкая тряпичная кукла.

      – Бастель, вы можете его убить? – наклонился Сагадеев. Красный лоб его блестел от пота, усы, завиваясь, ползли в рот. Он отфыркивался от них, выпячивая губу.

      Я прислушался к себе.

      Кровь звенела в ушах и отзывалась тяжело, с заметной задержкой. Тут не то что не сплести атаку на голема – тут и с простым определением статуса промашка может выйти.

      – Нет, – кинув взгляд на Майтуса, сказал я. – В ближайшие час-полтора – нет.

      – Как некстати!

      – А у вас что же – никого?

      – Ах, если бы! – Обер-полицмейстер сморщился, отер лицо рукавом кителя. – К нам высокую кровь калачом не заманишь. Служить в полиции – дурной тон, видите ли. Это еще в жандармерию куда ни шло…

      Из морга вновь начали стрелять.

      Один из полицейских схватился за плечо, опрокинулся навзничь солдат.

      – Да что ж вы, слепые дети! За забор! – закричал Сагадеев. – За забор!

      До отступающих наконец дошло, что их текущее положение грозит катастрофой, и они сыпнули со двора в стороны.

      Я заметил Тимакова, длинным прыжком (жив!) переметнувшегося в лопухи у дороги.

      – Господин обер-полицмейстер!

      Пехотный поручик с дубленым лицом подбежал к Сагадееву, неловко, качнувшись, отдал честь, присел.

      – Слушаю вас.

      – Мы это… Что делать-то?

      Произнеся это, поручик застыл, пожирая обер-полицмейстера глазами.

      – Бастель, – повернулся ко мне Сагадеев, – у вас опыт, боевой опыт, может, подскажете?

      Я качнул головой:

      – Мы уже ничего не успеем. С крыши можно было бы… Через больничный чердак… двух стрелков, когда выходить будут…

      Я замолчал – голему у