Северный Удел. Андрей Кокоулин

а сейчас на трех столбах.

      Голем серой глыбой стыл у провалившегося крыльца. Полицейские, взяв на прицелы, охватили его полукругом.

      – Всем отойти! – скомандовал я, одновременно придержав Сагадеева за полу кителя.

      – Что такое? – развернулся обер-полицмейстер.

      – Сейчас…

      Городовые, оглядываясь на меня, отступили. Кто-то покашливал, кто-то ворчал. Далеко звенел колокольчик пожарной кареты.

      – Тихо! – крикнул я.

      Все замолчали.

      В тишине, наполненной жужжанием мошкары, отчетливо слышались идущие от голема потрескивания.

      – Что это? – севшим голосом спросил Сагадеев.

      – Возможно, сюрприз. – Я подвинул попавшегося некстати на пути полицейского.

      Голем, как мне казалось, ощутимо просел. Серый камень посветлел. Фигура словно оплыла. Бугор головы провис.

      – Господин капитан, – позвал я Тимакова.

      По широкой дуге мы с ним двинулись вокруг созданного чужой кровью существа. Майтус засеменил следом.

      Мощное плечо. Ладонь с грубыми огрызками пальцев – ниже колена. Прозекторский стол с отметинами пуль и бухтой пеньковой веревки отвален к бревенчатой стене. Трещина на бедре. Еще одна – на предплечье. Веревка с доской свисает с шеи.

      Тимаков прищурился:

      – Трещины видите?

      – Да, – ответил я.

      – Он мертв?

      – Распадается.

      Грудь голема рассекала глубокая борозда. На наших глазах она, треснув, продлилась через живот к ноге. Змейки разрушения разбежались по всему телу.

      Голем, словно вздохнув, осел еще больше.

      – Можете посмотреть на кровь? – спросил я Тимакова.

      – Попробую, – кивнул капитан.

      Я присел на корточки, рассматривая свежий отпечаток, оставленный колесом пролетки. Четкий вдавленный след. Да, ушли «козыри». Где-то теперь труп? Прикопают, пожалуй, к какому-нибудь кладбищу. Или и вовсе в лесу.

      А ведь такая нить была!

      Красть мертвого Лобацкого имело смысл только в том случае, если он был напрямую связан с одним из заговорщиков.

      – Осторожнее, – бормотнул самому себе Тимаков.

      Отряхивая ладонь, я поднял голову.

      Марево повисло над големом, словно над разогретым полем. Плечи его почернели, растрескиваясь, он подался вперед.

      – Ложись!

      Я успел упасть сам и подбил под колени Тимакова. Сверху меня накрыл испуганно всхрипнувший Майтус.

      Прежде чем голем разлетелся на осколки, из-под Майтусовой руки я увидел удивленно уставившегося на меня полицейского.

      В его взгляде читалось: «О, повалились господа хорошие».

      Взрыв, визг и грохот смели его, впечатали в столб навеса. Зеленый мундир залило красным. Град из каменной крошки защелкал по крыше, по земле, по людям.

      Что-то брякнуло, кто-то сквозь зубы разразился матюками.

      – Ах ты ж, кровь моя… – откуда-то сбоку донесся голос обер-полицмейстера.

      Майтус тяжело сполз, потом помог мне подняться.

      Я чуть не наступил на мертвеца с будто иссеченным дробью лицом. Вокруг