Полка: История русской поэзии. Валерий Шубинский

спорит жирна мгла с водой;

      Иль солнечны лучи блестят,

      Склонясь сквозь воздух к нам густой;

      Иль тучных гор верьхи горят;

      Иль в море дуть престал зефир,

      И гладки волны бьют в эфир.

      Ода 9. Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния. Писарская копия 1751 года с поправками[45]

      (Примечательно, кстати, что это – единственное стихотворение, в котором Ломоносов пользуется только мужскими рифмами.)

      В «Утреннем размышлении…» предмет поэтического восторга иной. Ломоносов смотрит на солнце глазами физика – и видит мощный и в то же время опасный и несоразмерный человеку мир. Но этот мир оказывается парадоксально связан с человеческим:

      Там огненны валы стремятся

      И не находят берегов;

      Там вихри пламенны крутятся,

      Борющись множество веков;

      Там камни, как вода, кипят,

      Горящи там дожди шумят.

      Сия ужасная громада

      Как искра пред тобой одна.

      О коль пресветлая лампада

      Тобою, Боже, возжжена

      Для наших повседневных дел,

      Что ты творить нам повелел!

      Ломоносов был учеником Христиана Вольфа[46] и, следовательно, последователем Лейбница и верил в целесообразность всего сущего; конечной же целью является человек, обладатель бессмертной души, исполнитель воли Бога, который для Ломоносова прежде всего – сверхгениальный механик, создатель сложно организованного творения.

      В псалмах, которые Ломоносов начал перекладывать в том же году (но отказался от замысла переложить всю Псалтирь, столкнувшись с расхождениями в церковнославянском и греческом переводах), его религиозное чувство более традиционно, хотя, несомненно, связано с личным опытом; псалмы царя Давида русский поэт и учёный проецировал на академические конфликты и дрязги, в которых он участвовал со всем своим огромным темпераментом:

      Господь спаситель мне и свет:

      Кого я убоюся?

      Господь сам жизнь мою блюдет:

      Кого я устрашуся?

      ‹…›

      Хоть полк против меня восстань:

      Но я не ужасаюсь.

      Пускай враги воздвигнут брань:

      На Бога полагаюсь.

      Именно эта часть наследия Ломоносова (к которой надо добавить и «Оду, выбранную из Иова» – с характерным для Ломоносова упоением масштабом и сложностью бытия) стала по-настоящему популярна. Ломоносовские переложения псалмов (их всего восемь) пелись бродячими певцами наравне с духовными стихами XVI–XVII веков.

      Ещё одна сторона ломоносовского наследия – анакреонтические стихотворения (как и у Кантемира, это во многих случаях переводы не аутентичного Анакреонта[47], а «анакреонтики» – позднеантичных подделок-стилизаций). Если в переводе оды «Αλλο» («Ночною темнотою…»), включённом в книгу «Риторика» (1748), Ломоносов скорее выступает экспериментатором, демонстрирующим возможности преображенного

45

Ода 9. Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния. Писарская копия 1751 года с поправками. Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук.

46

Христиан фон Вольф (1679–1754) – немецкий учёный-энциклопедист, один из наиболее значительных философов после Лейбница и до Канта, основоположник языка немецкой философии, учитель Михаила Ломоносова.

47

Анакреонт (между 570 и 559 до н. э. – между 485 и 478 до н. э.) – древнегреческий поэт, один из канонических девяти лириков. Родился в Ионии, работал при дворе самосского тирана Поликрата, затем при дворе афинского тирана Гиппарха. В своей лирике Анакреонт воспевает любовь, вино, наслаждение жизнью, сетует на её быстротечность. Поэзия, в подражание Анакреонту разрабатывающая эти мотивы, называется анакреонтической.