Соблазн. Проза. Игорь Агафонов

для нас пустяки. Своими глазами всё осмотрите – фактуру, так ска-ать, для книжки…

      Он скосил глаз на жену:

      – Одобрям-с? Будем прохаживаться между сосен, беседовать…

      Надежда Никитична, слегка прищурив глаза, молчала, мысленно взвешивая как бы… Возможно, инициатива мужа стеснила её собственные планы. Или из чувства противоречия ей захотелось возразить…

      ***

      Дома Клепиков размышлял о встрече с заказчиками книги: «Странная парочка… Впрочем, отдохнуть на Селигере кто ж не захочет? Да ещё на остров Кипр задарма… А по другим весям?.. Кормят, поют, дифирамбы поють, развлекають, материалом для книжки снабжають. Плохо ли? И-эх, хорошо ли – плохо ли, а мы в ладоши хлопали…»

      Затем он просмотрел блокнот с намётками вопросов и размышлений – с тем, чтобы перенести их в компьютер:

      «Что изменилось у С.Е. после явления ему Чуда, как это связано с духовностью? Каким он был до того? Было ли это накоплением, и шёл процесс духовного преобразования всю жизнь, или только после Лазаря – бац! – и в дамки? В том смысле, что всему что-то предшествует. Тогда жизнь его как бы делится надвое – до и после… Так ли?

      Вот я более-менее владею словом, да и то не сразу выражу столь сложное состояние… Это не означает, что у него нет глубоких мыслей. Просто их же надо выразить в слове, членораздельно, доходчиво, внятно… И важен ведь сам акт осознания. Что осознал С.Е. – в мире, внешнем и внутреннем?

      «Трансформация духовности» – это не его жаргон. Что для него-то самого понятие духовности? Пусть попытается по-своему сформулировать элементы понимаемой им субстанции. Может, это молитва в церкви? Или что-то ещё?

      Через построение часовни чего он хотел достичь?

      Или ему важна только внешняя форма – та же наглядная агитация в свою честь и пользу? И так уже не раз проваливались в глазах верующих посредники Бога.

      Да, он совершил выдающийся поступок, воздвигнув эту чудесную часовню, но это атрибут внешний. Для чего и кого – для себя, для других, для «пусть будет»? Почему именно храм? Почему не помощь сиротам и прочее?.. Ну, конкретика должна быть?..»

      Клепиков вдруг поймал себя на том, что совершенно серьёзно думает о явлении – как о свершившемся факте.

      «Ну?.. Что ж. Тема мощная. Такая тематика способна подтягивать интеллект маленьким человечкам вроде меня. Поднимать планку, так сказать, собственных возможностей. Ишь, умно как нонче я изъяснялся с господином и госпожой Двушкиными. На загляденье прям-таки… Сам заслушался. Пушкина защитил – не хухры-мухры! Надо было ещё и Лермонтова заодно с Гоголем и Достоевским… Да-а, классная тема…»

      «Ну в самом деле, – думал он позже, в оправдание своего доверия Сяве Елизарычу, – откуда у него могут быть знания? Читать не читает, кроме духовной тематики ничего больше не признаёт, образование средненькое. На стройке с утра до ночи пропадал – грязь месил с цементом, а там чего – мат-перемат