Алхимик. Повести и рассказы. Игорь Агафонов

ему всё равно решка светит, а на тебя он зол, как я разумею… так что из пострадавших запросто можешь стать того-с… Ну ладно, перевели меня в предварилку. Захожу в камеру – тяжело-о на душе: когда-то отсюда выберусь – не известно. И суд когда – тоже мне не известно. А там чад коромыслом, игра вовсю идёт. Короче, не скучают ханурики. Не знаю, как бы я там прижился. Хорошо, знакомый один подвернулся. Эй, кричит, ты тут как очутился? Садись, приглашает, ешь, пей. Я ему: ты же знаешь, я в долг ничего не беру. Ладно, говорит, тогда угощаю. Ну, вообщем, чего особо распространяться… За эти четыре недельки до суда успел я насмотреться всякого. Играют в карты, например, один другого на три буквы. Та-ак! Ты куда меня послал?.. Там свои законы, вмешиваются авторитеты, решают: если через два часа не выплатишь штраф – петухом станешь. Ну а те, кто схамили, даже и не дёргались. Прошло два часа (а откуда они возьмут эти лимоны?), их под невинные ручки и в позу… Да чёрт с ними, сами дурни. Но я не об этом. На суде вижу брата Славку (а я ему от следователя позвонил, от этой крали в погончиках, он и крутился всё это время, я на него надеялся, а всё ж мурашки по коже) … Штраф, мелочь сущую присудили. Выхожу, спрашиваю: сколько я тебе должен? Славик отвечает: мне – ничего, Конову…

      Василий поймал себя за язык: «Тю-тю-тю, а этого им знать не обязательно.»

      – Ну и чего дальше? – Марысе не терпится услышать продолжение. Ира тоже глядит пристально. Пристально и с тоской.

      «Чего это она?»

      Ещё водочки выпили, за картишки взялись, женщинам развлечение, Василию пальцы размять.

      – Вот гляди, – к Ирине обращается, – сейчас у тебя будет двадцать девять, у Марыси – тридцать, у меня – тридцать три.

      Сдаёт – так и есть.

      – Как же ты делаешь это?

      – О, моя ненаглядная, тут, знаешь ли, как раньше говаривали, – династия. Под настроение расскажу.

      Марысе не нравится возникающий интим между Василием и подругой, она поглядывает на часики, выразительным тоном замечает:

      – Вася, мне на работу скоро.

      – Ну. И чего?

      – Пойдём, может быть, – и кивает в сторону комнаты.

      – Сейчас, сейчас… – Василий заканчивает фокус и наблюдает за выражением глаз Ирины. У неё красивые черты лица, однако отечность портит впечатление, видимо последнее время она много за воротник закладывает.

      – А тебе, Ир, не пора домой? – спрашивает Марыся.

      – А куда я пойду? Ты же видишь, звоню-звоню, никто трубку не берёт. Приду, а меня – цап-царап. Да ты не беспокойся зря…

      Василий наконец идёт за Марысей в комнату, Ира остаётся на кухне. Она сидит, подперев ладонями припухшие щёки, неподвижно вперив в пространство затуманившийся взгляд, пока Марыся с Василием не возвращаются. Марыся весела, она уже готова уйти, и всё же её, по всей видимости, беспокоит, что подруга останется. Пытливо приглядывается она к Василию и решает, что опасений особых нет: он осовел и, похоже, пресыщен.

      Когда