Наизнанку. ingivillow ingivillow

не додумался проверить воду, а я-то уж думал, что мы еще с ним сыграем пару партий, – он улыбнулся и продолжил: – Не помнишь, наверное, но я тогда был на берегу вместе с ним, все ждал, когда же эти тупицы догадаются, что сделать надо, – он усмехнулся, но тут же с удивительной мягкостью в голосе продолжил: – Потом ты, Ива, начал так трогательно убеждать всех, что под водой что-то есть, что я уж было решил, что вот сейчас игра окончена и ты оставила меня в дураках. Но мои опасения не подтвердились и тогда… Тогда я уж было решил, что ты тоже неспособна меня поймать, а я ведь наблюдал за тобой и даже, – он негромко засмеялся, – верил в тебя. Не я один, как оказалось. Я решил, будто бы Линдер спятила, раз все поставила на молодую ментальную ведьму и сама пошла ко мне в руки, видимо, таким образом спасая тебя и отвлекая мое внимание. Она выиграла для тебя время, поставив все, что имела, на кон и… Выиграла. Даже тут Елена Линдер меня обошла. Не подумай, – он покачал головой, присаживаясь на стул прямо перед Ивой, – я замечательно отношусь к ней. Она была достойным противником. Наверное, хочешь узнать, для чего я убивал? Почему я это делал – ты уже и так знаешь, иначе бы не пришла ко мне. Я просто хотел, чтобы мир был чище. Избавлял его от грязи, я пожирал их за грехи, которые они так все усердно прятали. Каждая из них таила в себе тяжкое преступление, в котором ни одна не смела признаться, за исключением, наверное, Елены. Они так барахтались и так умоляли меня не убивать их, но только умерев они могут смыть свой позор, – он говорил тихо, мягко, почти убаюкивал своим спокойствием, как паук, намывая паутину вокруг своей жертвы. Ива и сама не замечала, как заслушалась его.

      – Видишь ли, Ива, женщины падки на меня. Я знаю, как приголубить каждую из них, знаю, куда надо нажать, чтобы получить нужную реакцию. Каждая из них была от меня без ума, – он хохотнул на этом слове, а его лицо с каждым словом приобретало более жёсткое выражение, изменяясь на холодную отчужденную маску: – Я знал, что стоит за каждой гнилой душонкой. Знал, что ни одна из них не раскаивается, а ведь чистое и настоящее раскаяние могло бы их спасти. Я милосерден, Ива, я не палач, не убиваю всех подряд. Вот если бы Диллис Уинсфилд или Ариссия ван Дель, или Виктория покаялись, чисто и от всего сердца, то я бы отпустил, правда бы отпустил… – голос его слегка дрожал, а глаза стали увлажненными, Ива чувствовала его напряжение, как свое: – Но нет! Ни одна! Ни одна не захотела покаяния, и я был вынужден прекратить это. Каждая из них предавала, унижала и думала, что она уйдет от наказания, но я решил иначе. Ты, наверное, осуждаешь меня, Ива, но со временем ты бы поняла, что я имею в виду. Вы – ментальные ведьмы – способны шагнуть за грань и понять то, что недоступно человеческому разуму.

      Он замолчал, а Ива лишь пожалела о том, что является просто сгустком энергии и не может задать ему не единого вопроса, чтобы безболезненно выяснить причину его поведения. Она мягко коснулась его головы указательным и средним пальцем и в одно мгновение его прошибло словно бы электрическим разрядом,