Тёщина дорожка. Андрей Недельский

вчера облила в столовой киселём вожатую из третьего отряда? Никто тебе не поверил, что это случайно. Весь лагерь видел, что нарочно.

      – А чего она уже третий раз к вам припёрлась?

      – Она больна, Света, у неё недомогание. Мигрень.

      – Знаем мы эту мигрень. Лифчик жмёт!

      – Ты грубиянка ужасная, Шумейко. Это отвратительно. Ну, хорошо – а радистке ты зачем в постель ужа сунула? Она думала – это гадюка. От её крика проснулся не только весь лагерь, но и посёлок, а это пять километров по прямой! Шумейко, это не шутки – бедная женщина заикаться стала!

      – А чего это я подсунула? Кто видел? Где доказательства?

      – Света, ну мне ты это не втирай! Я знаю, что это ты сделала.

      – Вы всё знаете, только не летаете!

      – Света!!!

      – А чего она у вас в кабинете блузку снимала?

      – Ах, ты уже и в окно подсматриваешь! У неё спина обгорела, чёрт тебя побери, нужно было мазь втереть!

      – Знаю я эту спину: небось трусы булками зажевала от нетерпения.

      – Даже если и зажевала: тебе-то какая разница?!

      – Большая: это пионерлагерь всё же, а не публичный дом.

      – Какой, на фиг, публичный дом – мазь человеку втереть в спину!?

      – Знаем мы эту мазь; спина – это только предлог. От спины совсем близко сами знаете куда.

      Голова разболелась уже не на шутку. Я пошёл, взял таблетку аспирина, бросил в рот. Запил водой из крана. Вода у них тут была отвратительная.

      Я снова сел за стол, потёр виски.

      – Света, ты пойми: женщины народ нежный, ранимый, у них то и дело разные недомогания. Вот подрастёшь, поймёшь!

      – Чё-то у меня никаких недомоганий нет!

      – А раз нет недомоганий, чего ты целыми днями ошиваешься у медпункта?!

      Этот аргумент её сразил. Она открыла было рот, но тут же его и закрыла. Задумалась, и вдруг схватилась рукой за сердце.

      – О, кстати! Тут вдруг заболело. Ох, как кольнуло! Это от расстройства. От стресса! Вы довели. А ещё медик!

      – Да врёшь ты всё!

      – Нет, правда, Сергей Иванович, не вру. На этот раз правда. Вот здесь болит. Послушайте меня.

      Я пристально всматривался в эти светло-зелёные блюдца. Они были чистые, блестящие, и как будто бы честные. А может, и вправду?

      – Ладно. Снимай футболку.

      Я пошёл в подсобку за стетоскопом. Когда вернулся, меня ждал новый шок.

      – Блин, Шумейко! Ты зачем сняла лифчик?!

      – Так вы же сказали!

      – Я сказал – ФУТБОЛКУ! Сейчас не хватало, – кто-то увидит, и пошло! Надевай живо!

      Отвернувшись к стене, она без особой спешки натягивала лифчик на свои острые девчачьи бугорки с припухшими сосками.

      «Вот ведь угораздило! – думал я, с тоской глядя в окно, комкая в руках стетоскоп. – Вот же влип! На ровном месте! Такой отпуск намечался классный!»

      Потом я слушал Свету; конечно же, никаких шумов. Моторчик её стучал размеренно и бойко.

      Уныло я смотрел, как она натягивала на себя всю ту же похабную футболку.

      – Света,