История моей жизни, или Полено для преисподней. Е. Б. Глушаков

теперь удивляюсь психологической точности предложенной мною темы. В самом деле, что ещё могло волновать девушку, и умную, и красивую, как не дальнейшее возрастание и прирост отпущенных ей при рождении качеств?

      А заинтересовал я Наташу несколько парадоксальной постановкой вопроса, что любые личные потуги к совершенству никогда не приведут. Что нужно подчиниться природе, то есть своим желаниям и мудрости естества, и тогда природа сумеет создать из человека нечто непредсказуемое и чудесное.

      Если исходить из позиции атеизма, которым я, похоже, страдал в ту пору, как и большинство моих столь же юных приятелей, то рассуждения эти были не очень-то и глупы. По крайней мере, Наташа выразила сожаление, что ребята: и те, которые учатся с ней в одной группе, и те, с которыми она проходит практику в ИРЭ у Гуляева, малоинтересны и от них ничего такого не услышишь.

      Последовавшее приглашение навестить её дома – и тогда показалось мне верхом счастья, и теперь заставляет предположить, что мои долгие старания обратить на себя внимание девушки не были напрасными.

      Назавтра в 11 часов утра, а это было воскресение, я появился у Наташи. В передней промелькнула её мама, куда-то спешившая. Мы остались одни. Какой прекрасный шанс! Но до чего же я был тогда стеснителен, до чего неопытен…

      Я заливался соловьем и проговорил 9 часов подряд, не останавливаясь!

      Такого словесного марафона более никогда в жизни у меня не было. Но хотя бы одно словечко, хотя бы полсловечка о своих чувствах к прекрасной девушке. Куда там! О чём угодно – только не об этом. А Наташа сидела, откинувшись в кресле, удивляясь моему красноречию и… полному бездействию. Какой же я был тупица, какой олух!

      Более мы уже не общались.

      Ирина

      По окончании учебного года, в пору летнего трудового семестра, мы, студенты уже, считай, третьего курса МФТИ, занимались малярным делом – шпаклевали, купоросили да красили стены родного общежития. Потолки опыляли побелкой из краскопультов и покрывали коричневой краской плинтуса. А проживали в институтском профилактории.

Наивен – до глупости!

      Ну, а по вечерам, отмывшись от всей этой художественной палитры, устремлялись в столицу, где проходил очередной Московский международный кинофестиваль.

      В кассах, разумеется, билетов не водилось, разве что по высокой партийной брони. Вот и приходилось стрелять лишние билетики, лишние абонементы, а также слоняться на стихийной «бирже» фестиваля, толкущейся между кинотеатром «Россия» и опекушинским памятником Пушкину. Тут продавалось по спекулятивным ценам или обменивалось всё, что угодно. Толпа была весьма многолюдна, ибо просмотры конкурсных и внеконкурсных фильмов проходили по всем крупным кинотеатрам столицы.

      И случилось так, что желание увидеть фильм «Вверх по лестнице, ведущей вниз» привело меня к Дворцу Съездов. И какая-то женщина предложила обменять свой билет на имевшийся у меня абонемент в кинотеатр «Мир». Это не было эквивалентно. Однако женщина сказала, что её интересует лишь первый