Когда искушение становится работой. Ксения Назаренко

знаю. В целом я бы хотела. К тому же его фамилия открывает все двери.

      – Это правильно, – кивнула мне подруга и взглянула на парня. – А вот я бы не стала брать фамилию мужа.

      – Почему это? – удивился Глеб.

      – Потому что, как и сказала Аня фамилию нужно брать если она открывает все двери, а не если гарантирует то, что меня отпирают за гаражами.

      Глеб с улыбкой покачал головой.

      На улице стоял гул. Даже сквозь закрытое окно до меня доносились звонкие голоса певиц, расхаживающих с гитарами у магазинчиков и кафешек. Всем было будто плевать, что сейчас четверг и мороз. Люди веселились, пили и не думали о кошмарах завтрашнего дня.

      Я отпила чая и откусила печенья. Сразу стало как-то не по себе. Вкус сладкого кунжута показался мне отвратительным, но было терпимо и я проглотила. Быстро поняла, что это ошибка. В горло мне устремился огонь. Привкус меди и ржавчины оставался на языке, когда я поставила чашку на стол и зажмурилась, пытаясь совладать с тошнотой.

      Тошнота.

      Наверное, так плохо мне не было никогда в жизни.

      Распахнув глаза, я поняла, что так просто не отделаюсь. Мне стошнит прямо сейчас от этого мерзкого привкуса на языке. Живот скрутило в ту же секунду. Я как в бреду бросилась в туалет под удивленные взгляды друзей.

      Сидя на коврике между ванной и унитазом, я прикоснулась головой к прохладной керамике раковины. Во рту все еще стоял омерзительный вкус кунжута. Горло, казалось, рассекли ножом, так оно горело. Я вытерла губы рукавом домашней кофты и подняла взгляд. Надомной стояли взволнованные Глеб с Ритой.

      – Ты как? – спросили они в унисон с таким видом, будто сейчас умрут от разрыва сердца.

      – Печенье не пошло, – сказала я, поднимаясь и тут же замерла.

      Меня снова замутило.

      – Я же его ела утром, нормальное было, – сказала Рита. – Ты же его всегда любила.

      Я кое как выпрямилась, поборов тошноту и взглянула на подругу. По ее лицу скользнула странная эмоция и я тут же прочитала ответ в ее глазах. В них отразилась моя догадка.

      – Нет Рита, – отмахнулась я, выходя из ванной. – Даже не произноси это вслух.

      – Раз мы с тобой подумали об одном и том же, значит что-то есть, – сказала она, остановив меня возле двери в мою комнату. – Хочешь я в аптеку схожу? Ты такая бледная. Нужно все исключить.

      – Я просто отравилась, – сказала я.

      – А если нет?

      – Рита…

      – Так о чем вы? – не выдержал Глеб стоящий все это время рядом.

      Я взглянула на его растерянное лицо.

      – Рита думает, что я беременна.

      Парень с ужасом отшатнулся, будто я ему сказала, что больна чумой.

      – От Олега? – выдохнул он. – Тебя же изживут из города если так. – Я непонимающе мотнула головой. – Ты что, Аня, мало того, что это скандал, так еще и его мать… Все в «Альбатросе» знают, что она тебя ненавидит, а если узнает, что ты беременна… Того и гляди мы с Ритой у тебя на похоронах окажемся раньше времени.

      – Не так уж она меня и ненавидит раз Олегу плевать на ее мысли, – сказала я. –