Когда искушение становится работой. Ксения Назаренко

ко мне.

      –Сядешь с нами, – сказал он и взял меня за руку.

      – Не стану, – запротестовала я.

      – Сядешь.

      Я гневно на него посмотрела и попыталась вырвать руку, но он держал крепко.

      Внезапно стало тихо. Как в могиле. Как в последнюю секунду скорби о безвременно погибшем. Как в коридорах детского дома, где я росла, когда кто-то нарушал правила и все уже знали, что его ждет.

      Олег потащил меня к стульям и насильно усадил с краю, а сам сел между мной и матерью.

      – Просиди это время тихо, – прошептал он мне. – Постарайся чтобы тебя не заметили и молись.

      Я ничего не ответила. Потерла ушибленное запястье и посмотрела на сцену. Как и все. Люди вокруг взгляда от нее не отрывали. Будто там развернулась трагедия, видимая всем кроме меня. Свет в зале чуть померк, а на сцене разгорелся чуть ярче.

      Это было чем-то из родни фантастики.

      Ощущение накрыло и в миг поглотило меня, как морская волна прибрежные камни. Словно дуновение ветра в жаркий день. Касание прохладной воды к босым норам. Сытный ужин после долгой дороги. Мурашки поползли по рукам, и я сильнее сжала дубленку, что лежала у меня на коленях. Люди вокруг тоже почувствовали это. Олег почувствовал. Его мать. Они смотрели на сцену, залитую теплым светом софита. Пустую мгновение назад. Сейчас там возникла фигура словно сотканная из теней. У меня перехватило дыхание. Я замерла.

      Подобно ночи. Как сама тень, спрятавшаяся в расщелинах гор. Как черный бриллиант, выпавший из короны великого правителя. Капля чернил, на девственно белом листе. Первородный грех человека, оживший и представший на всеобщее обозрение.

      Он был облачен в одежду священника. Длинная, непроглядно черная сутана со стоячим воротником – плотная ткань и золотые нити. Он не был похож на мужчин каких я встречала прежде. Мне подумалось, что в этом незнакомце нет ничего человеческого. В мягком свете, он скорее напоминал духа, божество или ангела, почтившего нас своим присутствием, таким красивым и таинственным он был. Светлые кудри непослушно спадали на его лоб. Прямой нос с небольшой горбинкой какой я видела раньше лишь у скульптур, высеченных из мрамора, очерченные скулы на лице, обтянутом идеальной бархатной кожей. Голубые, пронзительные глаза следили за всеми нами, хоть и оставались прикованы к чему-то, что было поодаль, там, за нашими спинами.

      – Боже, – прошептал Олег и я была с ним солидарна.

      Мне и самой едва удалось подавить желание перекреститься. Я и прежде видела красивых мужчина, видела властных и статных. Богачей и тех, кто считал себя выше других, кто чувствовал, что он выше. Будь то дело в статусе, внешности или деньгах, неважно. Но все они не шли ни в какое сравнение с этим человеком.

      Он вышел на край сцены, струящийся силуэт, словно вырванный из снов. Его глаза, глубокие и таинственные, искрились светом, о котором невозможно было бы сказать, откуда он исходит. Каждое его движение было плавным, как будто он скользил по земле, не касаясь ее, оставляя еле заметный след из легкости и невесомости, подобно тому,