Береника. Генрих Фольрат Шумахер

поцелуем.

      – Регуэль, – сказала она. – Я должна пожурить тебя. Так-то ты исполняешь свои обязанности? Ты даже не спросил о судьбе письма, данного тебе отцом. Успокойся, – быстро прибавила она, видя, как он побледнел. – Вот оно. – Она взяла со стола пергаментный свиток и подала ему. – Прости, что я сломала печать. Я ведь не знала, когда ты очнешься, и боялась опоздать с поручением, которое тебе было дано. Из письма я узнала, к моей великой радости, кому я смогла оказать небольшую услугу. Я узнала, что ты Регуэль, сын Иоанна из Гишалы. А его я ставлю выше всех других. Он один в состоянии победить римлян.

      – Ты знаешь моего отца? – воскликнул Регуэль, и то легкое недоверие которое овладело им при виде распечатанного письма, исчезло.

      – Я только один раз и видела его, – ответила Береника. – Это было в Тивериаде, когда он обвинял публично Иосифа бен Матия. Народ восторженно приветствовал его, и наместнику едва удалось спастись бегством. Тогда я поняла, что рука Божия покоится на отце твоем….

      – Скажи мне, как тебя зовут? – спросил он вдруг.

      Она изумленно взглянула на него.

      – Зачем? – спросила она отрывисто.

      – Я хотел бы знать, подходит ли твое имя к тому, чем ты мне кажешься.

      – А чем я тебе кажусь?

      Она это сказала шутливым тоном, но голос ее был странно взволнован.

      Он снова покраснел.

      – Я вспомнил предания нашего народа, – пробормотал он.

      – И с кем ты сравнивал меня?

      – С Деборой.

      Это имя взволновало ее. Как раз об этом она думала во все время своей одинокой жизни в Цезарее. Это было то, что бессознательно проходило через все ее мысли о будущем величии ее народа, то, что звучало в ее словах сказанных брату.

      Дебора!

      Ей вспомнилась победная песнь пророчицы. Она так часто повторяла ее ребенком в мрачные бурные ночи и при этом трепетала от восторга. Воображению ее рисовалось былое величие; она вдыхала запах крови, слышала шум колесниц, топчущих трупы врагов.

      Неужели то, что удалось простой женщине из народа, не может быть осуществлено ею, могущественной царицей?

      Дебора!

      – А что если ты угадал, – сказала она Регуэлю. – Что если в самом деле мое имя Дебора и я стану Деборой для нашего народа?

      – Ты, наверное, станешь ею, и народ израильский будет восхвалять тебя до конца дней.

      – А ты?

      Он ничего не ответил. Он уткнулся в ее блестящее платье, чтобы скрыть в нем свое пылающее лицо. Она подняла его голову и, погружая свой взгляд в его чистые благородные черты, прижала ее к своей груди.

      – Регуэль!

      Звук ее голоса был такой мягкий и многообещающий. Он не мог больше выдержать ее чар, когда она нагнулась к нему. Ослепленный, он закрыл глаза. Вдруг он вздрогнул и упал на подушки.

      Губы пророчицы коснулись его уст.

      Андромах подошел и нагнулся над юношей, лежащим в обмороке.

      – Ты могла убить его, – сказал он Беренике с укоризной.

      – А ты не думаешь, что смерть его была бы блаженной? – ответила она, странно улыбаясь.

      Глава V

      Когда