Вы просто не знаете куда смотреть. Павел Сергеевич Иевлев

ж вы, молодой человек, безобразничаете? – сказал Депутатор ласково.

      – Слы, чел, ты чо за чел? – оскалился на него панк.

      – Помощник шерифа, – представился спокойно Депутатор. – Ножичек-то положи, положи. А то пальчик порежешь.

      – Чо за базары, полис? Я чо? Я ж ничо, чел. Онли пивцо, рили. Ну, чуток кэша асканул, подумаешь. Рили крохи, на бастикет, чел! Мне уехать, чел, иначе будет трабло, чел. Рили трабло, полис, оно тебе не надо, поверь мне. Я говночел, где я – там всё говно. Зачем вашему говнотауну говночел? Вам мало говна, полис?

      – Что он успел натворить, Роберт? – спросил меня Депутатор.

      – Да почти ничего, – ответил я. – Стойку, вон, поцарапал, и только.

      – Порча имущества, угрозы, появление в общественном месте в непристойном виде, – подытожил Депутатор. – Сопротивление аресту прибавлять будем?

      Я же говорю, зря он стойку попортил. Бар – это наше всё.

      – Слы, полис, а что ты мне сделаешь, рили? Я ж говночел. Говно не изгавнять, говну не нагавнить.

      – Пойдём, – сказал веско Депутатор, кладя свою могучую длань ему на плечо, – Так надо.

      Панк съехал задницей с табурета, сложил и безропотно отдал ножик, потопал растерянно к выходу, бормоча на ходу:

      – Рили полис, ты чо? Чо вы привязались, челы?

      – Ну вот и заебись, – сказал удовлетворённо Заебисьман, когда они вышли за дверь. Мир в очередной раз подтвердил его жизненную позицию. – Заебись же, Роберт?

      – Рили, чел, – ответил я ему, и он радостно заржал, тряся пейсами.

      – Ещё пива?

      – Нет-нет, – торопливо отказался Заебисьман, – я это ещё не допил.

      Я был уверен в ответе.

      ***

      – Экий мерзкий тип, – сказал вернувшийся за стойку Калдырь. – Бывает же.

      – Тип как тип, – пожал плечами я.

      – Ну да, нашёл у кого спросить. Знаешь, Роберт, я поражаюсь твоей доброте.

      – Доброте? – машинально огляделся в поисках какого-то другого Роберта, но за стойкой только я.

      – Да, ты готов выслушать любого урода. Даже этого… Говночела. Выслушать и не осудить. Даже меня.

      – А с тобой что не так? Ты же не портишь мебель, – сказал я, рассматривая нацарапанный на стойке знак. Не то руна, не то кабалистический символ, не то логотип какой-то неизвестной мне группы. Панк-группы, надо полагать.

      – Я… Эх… Всё со мной не так, Роберт. Я не очень хороший человек.

      – Все не идеальны, – я снова принялся протирать многострадальный стакан.

      – Знаешь, как я дошёл до жизни такой?

      – Нет, но можешь рассказать, если хочется. Для этого я тут и стою. А если не хочется, то не рассказывай.

      – Даже не знаю… Ты не решишь, что я сошёл с ума? Это довольно странная история… Впрочем, – Калдырь внимательно посмотрел на меня чрезвычайно трезвым взглядом, – Пожалуй, именно ты и не решишь.

      Интересно, за кого он меня принимает?

      – Я приехал сюда… Чёрт, кажется, что лет сто прошло, – грустно усмехнулся Калдырь. – Время