Оскар. Евгений Толкачев

освобождать из веревочного плена вторую серию.

      Оскар возвращался за полночь.

      Распаленный бразильскими страстями, не замечая ночной свежести, он мчался, еле касаясь пятками отзывчивого деревянного тротуара. Обогнал парочку, обсуждающую фильм, кого-то, кто в темноте закуривал, держа в горстях у освещенного лица вспыхнувший огонек, перемахнул через лужу грязи, мерцавшую в лунном свете, как антрацит.

      После душегубки кинозала – он с наслаждением вдыхал ночные запахи густые и сочные, глотал прохладный воздух, словно воду из колодца.

      Оскар отворил запевшую калитку, проскользнул вдоль хлева, откуда пахнуло теплом, встрепенувшимся кудахтаньем петуха, стуком копыта, пробрался сквозь заросли мокрой от росы крапивы и по шаткой лестнице вскарабкался на его чердак.

      Со странным ощущением кружения и легкости, Оскар улегся на сеновале, накрылся овечьей шкурой.

      Но еще долго лежал без сна, слишком возбужденный кинокартиной, а в особенности – прекрасной Дорой, слушая краем уха, как едва заметным узором по тишине, а не ее нарушением, в душистом сене копошились мыши и где-то под самым коньком крыши попискивали их летучие сестрицы. Постепенно он погрузился в теплую дремоту, в которой мешались чувства счастья – сегодняшнего и какого-то предстоящего.

      На рассвете, сквозь сон Оскара пробились изумительные звуки: чистый звон ведра, куда рикошетом ударяли струи парного молока (бабушка доила «Зорьку»); далекий лай и далекое же кукареканье, пробные ноты птичек, возившихся в листве бузины. Разлепив один глаз, он с удовольствием отметил, что утро белое, нежное, туманное – верный признак ясного и жаркого дня.

      Оскар лежал, наслаждаясь утробным теплом своего гнезда, и был исполнен блаженного чувства: лучше таких мгновений ничего не могло быть на свете. Под эту внятную утреннюю мелодию счастья, Оскар перевалился на другой бок и опять заснул.

* * *

      Рабочий день подошел к концу.

      По тротуару, под аккомпанемент отбойных молотков и шум машин двигались люди.

      Одни выныривали через равные промежутки времени из теплой подземки, кутались

      в пальто, на ходу ставили воротники, стараясь защититься от ветра, другие, с крейсерской скоростью забегали в каменные недра. Все спешили к месту своего назначения. Тысячи лиц в минуту. Огромный человеческий муравейник пульсировал круглосуточно, не останавливаясь ни на секунду.

      С наступлением ночи, когда работяги валились в кровати как срубленные деревья, панки начинали гонять по торговым пассажам на скейтах, молодняк закидывался в туалетах дискотек «эксом», братва чинила разборки на опустевших стройплощадках, а Ленинградка устраивала в машинах турнир по отсосам.

      Обычные столичные дела.

      Подземка продолжала рожать людей.

      Оскар лицезрел девушек, слетевшихся в Москву в поисках лучшей жизни со всех уголков России и СНГ. Мужчины – банкоматы, где вы? Горящие глаза плотоядной