Российский колокол №1-2 2016. Коллектив авторов

все-таки нектаром, цветочной пыльцой. Так мы в обнимку мягко опустились на батут, и Суок шепотом спросила, почти не отнимая губ от моих:

      – Что это, Валера?

      – Это называется целоваться, Суок, – прошептал я в ответ, будучи весьма сконфужен.

      – Это интересно, – сказала она и отодвинулась. – Игра?

      – Игра, – еще более смутился я. – Слушай, а зачем здесь так много одежды?

      – Это моя одежда. Я ее собираю.

      – А почему ты тогда одета в это вот… во все золотистое?

      – Так нужно. Это же Золотистый Замок, неужели ты не понимаешь?

      – Не понимаю, – честно сказал я. – Здесь много одежды, она вся твоя, но ты ее не носишь, потому что так нужно. А если ты наденешь вот то красное платье, например?

      Она пришла в ужас, словно я предложил ей кого-то убить. Губы Суок задрожали, а на глаза навернулись слезы.

      – Ты что! – прошептала она. – Ты просто не знаешь! Это нельзя! Нельзя! И вообще, тебе пора уходить! Уходи!

      И я проснулся.

2

      Весь день я таскался сам не свой, за что был тут же прозван в институте озабоченным. Сон или не сон? Или «чуточку сон», по определению Суок? Хорошо, допустим, я уснул и провалился «чуточку» в другое измерение. Почему в таком случае я нарвался на девчонку с именем героини «Трех толстяков» Олеши? К тому же неплохо, хотя и странновато говорящую по-русски? Какой-то ремейк «Маленького принца», что ли…

      Я мрачно пообедал, пошел к себе и заперся, рассудив, что способ проверить все есть только один: уснуть. В худшем случае, если ничего не получится, я просто хорошо высплюсь, и все дела. Хотя у меня так иногда выходит: если перед тем, как ложишься спать, начинаешь представлять себе вчерашний понравившийся и запомнившийся сон со всеми подробностями, ты можешь увидеть его продолжение.

      Я сообщил бабушке, что у меня болит голова и я решил немного вздремнуть, выгнал Ваську и, не раздеваясь, улегся на диван. Закрыв глаза, я попытался представить себе коридоры Золотистого Замка с их шашечным бело-золотым полом, стрельчатое окно и… Суок.

      – Привет! – сказал знакомый голос.

      Я открыл глаза и увидел ее. Мы находились на том же самом месте, где я вынырнул вчера, – возле тумбы. Суок снова сидела на своем насесте, болтая ногами, и одета была точно так же: в свой пажеский костюмчик и башмачки, только к берету был приколот золотистый цветок, напоминающий астру.

      – Я тебя помню, – продолжала она, прямо-таки сияя от счастья. – Ты Валера. Ты был здесь вчера. И ты вернулся! Никто не возвращался, а ты – вернулся!

      С этими словами она прыгнула мне на шею прямо со своей тумбы. Обняв меня, она потерлась носом о мою щеку и требовательно сказала:

      – А теперь поставь меня!

      Я осторожно опустил ее на шашечный пол.

      – Ты одет иначе. – Суок, закусив губу, внимательно разглядывала мои джинсы и футболку «Рибок». – Вчера ты был одет в такие интересные штаны…

      – Шорты.

      – Шорты… Но тебе было холодно, да? Теперь тебе тепло?

      – Нормально… Ты вчера на меня обиделась,