Сердце Андромеды, или Чёрный цветок. Андрей Кров

без посторонней помощи он не мог.

      Рэм не чувствовал ни страха, ни сожаления, напротив, было так легко и покойно, будто вернулся домой – сейчас в окно постучит Валерка и позовёт гулять. От накопившейся усталости слипались глаза. Рэм привалился к стене и мгновенно уснул.

      Когда проснулся, лобный фонарик едва тлел – сели батарейки. Ого! Сколько же прошло времени? Залез в рюкзак и достал запасные. Фонарик снова вспыхнул.

      Ну всё! Пора! Пора! Нет смысла ждать. Пока ещё есть силы. Рэм заглянул в себя, проверяя, как доктор, всё ли ладно, всё ли работает. Дыхание и сердцебиение были ровные, поджилки не тряслись. Очень хотелось есть, но он не стал, вспомнив, что бывалые солдаты никогда не едят перед боем. Выпил воду, всю до капли, отшвырнул пластиковую бутылку и подошёл к колодцу.

      Камешек, который Рэм предварительно бросил в него, не издал ни звука, как он ни вслушивался. «Ну и хорошо, так и должно быть», – сказал себе, хотя не мог объяснить, почему «так и должно быть». Потом осторожно перевалился через край и повис на руках. Луч фонарика безнадёжно рыскал в неподвижной ледяной мгле.

      Рэм глубоко вздохнул, крепко зажмурился и отпустил руки…

      2

      Сон был цветным, с травой необычного ярко синего цвета, который заливал глаза, отчего они слезились. Потом оказалось, что это не трава, а что-то живое, похожее на нитевидных змеек; они упирались в землю хвостами и тянули трубчатые головки вверх, а когда задувал ветер, головки кланялись.

      «Если это сон, то почему я лежу с открытыми глазами?»

      Рэм приподнял голову. Повсюду колыхалась трава, а в небе вместо лазури было что-то розовато-серое, широкое, с пунцовыми облаками – вытянутыми и круглыми, как французский багет. Но больше всего поражали два огромных, в три земных солнца, светила, пылающих белоснежным огнём. Это был другой мир! И это был не сон!

      Жарко и душно! Рэм с лихорадочной поспешностью стал скидывать с себя перчатки, куртку, пуховый свитер, две пары шерстяных штанов, пока не остался в одной майке и тонком трико. Хотел освободиться и от тяжёлых треккинговых ботинок, но, коснувшись пяткой земли, оценил каменистую жёсткость и шероховатость грунта – без обуви не обойтись.

      Раздевался Рэм машинально, почти не сознавая, что делает, потому что его разум, всё его существо сотрясало безумное, безудержное, оглушительное счастье. Он смог! Он сделал! Ему повезло! Такой случай бывает, наверное, один на миллион!

      Всё что рассказывал профессор, всё что собирал Рэм по крохам из разных источников о Тибете, о Кайласе, о космических лифтах, соединяющих бесконечность вселенной – всё оказалось правдой. Если бы в эту минуту Рэм захотел поделиться с кем-то своими чувствами, то не смог бы выговорить ни слова. Скакал бы мячиком, смеялся как ребёнок или выкрикивал что-то бессвязное. Но рядом не было никого, кроме двух сверкающих гигантов. Они смотрели сверху вниз на человека, как на диковинное существо, и тогда Рэм поднял к ним руки и закричал:

      – Эге-ге-ей! Ого-го-о!.. Чёрт