Возвращение в Панджруд. Андрей Волос

в его сутулую спину Джафар. – Ты что? Ну я же правда вернусь! Весной!

      Хаким не обернулся.

      Вабкент

      Дорога ползла по косогору, понемногу забирая выше. Справа оставался обрыв и щебенистый склон, сбегавший к непроходимым, пышно зеленеющим сейчас, в конце апреля, зарослям, в глубине которых глухо ворчала невидимая вода. Слева – громадные валуны и фиолетово-красные заросли барбариса. А если оглянуться, увидишь все ту же кочковатую бурую степь, чередующуюся с белесыми пятнами солончаков. Поросшая редкой щетиной буро-зеленых кустов верблюжьей колючки, она уводила взгляд к горизонту, где в зыбком мареве еще угадывались очертания оставленного города.

      Но он ничего этого не видит. Более того: удивительно, какой неровной становится дорога, когда ты шагаешь по ней незрячим, – спотыкаешься буквально через шаг.

      Как плохо быть слепым! – привычно подумал он, но не возмущенно, а с жалостью к самому себе: от этого горло свело мгновенной судорогой, а в пустых глазницах стало неожиданно горячо и влажно.

      Как плохо!.. и зачем теперь жизнь?.. длить мучения?..

      Странно: но ведь он и прежде думал, что жизнь невыносима. Даже в дни полного благополучия, в дни, видевшиеся сегодня нескончаемой порой неслыханного счастья, – и тогда подчас накатывало что-то темное, отчаянное: мысли о смерти, о добровольном отказе от жизни приходили к нему.

      Трудно понять, откуда бралось тогда. Но теперь…

      Какой смысл теперь держаться за жизнь? Чем его непроглядный мрак отличается от мрака смерти?

      Человека убивать нельзя. Можно убивать барана, корову. Можно убить собаку, льва. Кого угодно. Но если убивают человека, нарушают закон. Убивающие людей совершают грех.

      Почему?

      Потому что человек единственный знает Бога.

      Ну да.

      Но знает ли Бог человека? Какое дело Богу до знающих Его?

      Человек должен верить. Но разве вера прибавляет что-нибудь Богу? А если да, если Бог кормится верой людей, то зачем такой Бог?

      Ах, если бы Он помнил о людях! Пусть не как о лучшем Своем создании, а хотя бы для того, чтобы питать к ним приязнь!..

      – Джафар, подождите.

      – Что? – слепой поморщился, отрываясь от своих мыслей. – Что такое?

      Они стояли неподалеку от громадного валуна. Ветви деревьев вокруг украшало множество разноцветных лоскутков.

      – Мазар, – пояснил Шеравкан. – Я сейчас.

      – Чей мазар? – поинтересовался Джафар.

      – Святого Амира, – с благоговением ответил Шеравкан. – Святой Амир, покровитель телок.

      Слепец фыркнул.

      – Каких еще телок?

      В голосе его Шеравкану почудился оттенок издевки.

      – Обыкновенных, – сдержанно сказал он, аккуратно отрывая от подола рубахи тонкую полоску.

      Встав на цыпочки и бормоча молитву, повязал на ветку. Отошел на шаг, с удовольствием посмотрел. Бесчисленные выгорелые тряпочки трепетали на ветру. Его приношение было