Эликсир для президента. Александр Павлович Константинов

взглянул на Пухлого, потиравшего лоб. – На наши объёмы их полсотни надо, не меньше. И каждый на два ляма потянет.

      – Так ведь окупятся…

      – Ага, – Гуталиныч размял папиросу-беломорину, – лет через сорок. А европия на год осталось.

      И правда, на фиг Пухлому дались эти фильтр-прессы? Неужто откат? Подожди, как это – на год? Ладно, потом.

      – А что насчёт сжимаемости осадка, оценивали? – спросил я.

      – Проверяли, коэффициент ноль-девять, – стул под Пухлым заскрипел.

      – Почти единица? Получается, чем выше давление, тем больше сопротивление осадка. Тогда фильтр-пресс вообще без пользы.

      – А ты что предлагаешь, Доцент? – настороженно спросил Пухлый.

      – А хватит уже теории. Давайте-ка испытаем, прямо сейчас.

      Задержав на секунду взгляд на Джокере, достаю из сумки ежедневник и пробирку с чёрной жидкостью. Реагент, моё ноу-хау – суспензия мелкодисперсного магнетита в водном растворе флокулянта3.

      – Пульпу и посуду вы приготовили, как договаривались? – спросил я.

      – Гуталиныч, – вежливо приказал Джокер.

      Цыганистый через Пухлого передал мне стеклянную банку с бурой жижей.

      – Ничего не получится, всё уже пробовали, – руки у Пухлого дрожат. – У тебя что, свой фильтр лабораторный? – косится на сумку.

      – Кое-что покруче, – выудил электробритву и тонкий металлический стержень с припаянным на конце пропеллером – миниатюрную мешалку.

      – Я смотрю, Доцент, ты запасливый.

      – Это мой хлеб, Пухлый. Стакан дай. Не этот, химический. И колбу.

      Наливаю в тонкостенный стакан пульпу, сантиметра на три. К оси вращения бритвенного лезвия привинчиваю стержень мешалки; опускаю лопасть в стакан с бурой жижей.

      – Как, похоже на ваш реактор?

      – Наши поразмеристей будут, – усмехается Гуталиныч. – Разиков этак в сто.

      – Не меняет сути.

      Включаю бритву, месиво внутри стакана раскручивается, и я медленно вливаю туда чёрную жидкость из пробирки. Ничего не происходит. Пока и не должно. Ставлю стакан поверх ежедневника, на свободную от магнита часть.

      – Ждём-с.

      Минута, другая. Пухлый оживился:

      – А я что говорил? Дурить нас приехал, Доцент? Тебе тридцать штук за что выписали? Чтобы ты посуду нам пачкал?

      – Ещё не вечер, – взбалтываю бурую грязь, рассматриваю на свет. Теперь пульпа состоит из объёмистых хлопьев, невидимых для остальных.

      Пора.

      – Трах-тибидох-бах-бах, – ставлю стакан на ежедневник. Точно по центру, поверх скрытого магнита. Господи, благослови!

      Секунда. Две. Три. Поехали.

      Пульпа расслаивается на глазах. Желтоватый прозрачный раствор занимает верхнюю половину слоя, вот уже две трети, и ещё, и ещё… А на дне стакана густеет осадок. Номер удался.

      Осторожно сливаю прозрачную жидкость в колбу.

      – Я правильно понимаю: европий и его братья – они здесь?

      – Точно, – говорит Гуталиныч. – Целевой продукт у нас жидкая фаза.

      – А тут –

3

Флокулянты – вещества, способствующие связыванию мелких твёрдых частиц в рыхлые хлопья (флокулы).