Эликсир для президента. Александр Павлович Константинов

А если ты ей не по душе?

      – Тогда деньги. Если много, то перевесят. Ты к нам надолго? А, ну да. Не поймёшь, не успеешь.

      Мы забрали влево, в такой же серый переулок, миновали какой-то бетонный куб, абсолютно глухой, без окон и дверей, и снова очутились на пустынной улице.

      – Пухлый, а что за слухи про командированных и контрактников?

      – Слухи?

      – Мол, исчезают люди.

      – Очкуешь? – он засмеялся, обнажив гнилые зубы. – Не ссы, Доцент. Кто пропал, сам же и виноват. Есть понятия, кровью писаные; если держишься – живи себе на здоровье. Вот и пришли, это у нас управа.

      – Заводоуправление?

      – Да, всех ЭР-заводов. Лаборатория и мой стол тут же. Ксиву покажи человеку. Сбор у нас через десять минут…

      – Где можно ознакомиться с устройством вашего туалета?

      – А, понял, ты шутишь. Дальняк за углом. Давай сумку-то прихвачу.

      – Да не, у меня там щётка зубная, то-сё, умыться с дороги…

      – Ладно. Ты подходи к старшому, третья дверь по коридору.

      Удивительная вещь: никаких мрачных предчувствий у меня тогда не возникло.

      Глава 2. Наука за колючей проволокой

      Запах – чувство древнейшее. Уже потом для человека главным стало зрение, но в подсознании нашем обоняние правит бал по-прежнему. И там, в глубинах психики, всякому предмету и почти любому понятию соответствует свой запах. Едкий хлорный дух в сортире на миг вернул меня в советские времена.

      Задвижка сломана, запрусь-ка на швабру. На пол газетку, а сумку на неё. Где тут мой хитрый ежедневник? Ага, магниты внутри, в самом центре, в потайном гнезде зажаты. Сильные магниты, самарий-кобальт-пять. А реагент куда подевался? Вот она, пробирочка. Теперь вроде всё.

      Через дверь доносится уверенный басок:

      – Нахер твои шахтёры, своих девать некуда. Ты мне химиков давай, химиков!

      В комнате трое в чёрных комбинезонах. И примкнувший к ним Пухлый. Прокуренный воздух, тоже из прошлого.

      Русоволосый крепыш, сидевший у дальней, торцевой стороны большого стола, положил трубку.

      – Вот он и есть, Доцент, – начал Пухлый, разместившийся по правую руку от него.

      – Что ж, побуду сегодня Доцентом.

      Крепыш оценивающе разглядывал меня.

      – Приземляйся, – он обошёл стол и, ухватив Пухлого за шиворот, сдёрнул с обшарпанного стула. – На тёпленькое.

      – Давай знакомиться. Я Джокер, главный на Зоне. И по ЭР-заводам тоже, – крепыш протянул руку. – Пухлого ты знаешь, он у нас типа учёного. Учёный – хер печёный.

      Пухлый, успевший присесть справа от меня, осторожно хихикнул.

      – Это Гуталиныч, – Джокер кивнул на цыганистого мужичка напротив Пухлого, – технарь наш главный.

      У четвёртого участника, моего визави, скошенный подбородок и прямая, как по линейке, черта губ, бледная кожа и выцветшие глаза.

      – Уругвай, главный по безопасности. Без его слова здесь пёрнуть никто не смеет. Разве что я, – Джокер оскалил крепкие зубы.

      Уругвай коротко пожал руку; взгляд тяжёлый и цепкий.

      Пухлый,