В отражении бытия. Василий Львович Попов

вполне адекватен лишь подыгрывал верившим в свою профессиональность медикам.

      «Если бы тогда я не поддался на их уговоры – взять Бэт с собой, то ничего бы этого и не было! Если бы…».

      Однажды зайдя в квартиру где медленно увядал мой друг, я удивился тишине. Макс в кресле в сером полумраке. Я подумал, что он мертв: остекленевшие глаза смотрели не мигая вдаль.

      – Это ты, Бруно? – было жутковато не привычно – он меня узнал. – Где ты так долго был?

      Я стал рассказывать ему, что задержался по дороге, заехав в несколько мест, отвез Сани в фитнес-зал… в прачечную по просьбе Дины.

      – Ты помнишь Сани? Я несколько раз приезжал к тебе с ней…

      – Нет, ты не понял. Где ты так долго был? – Вопрос жутко звучал в нависшей тишине.

      – Но, я только вчера от тебя уехал. – Стряхиваю со стола мусор и пустые бутылки – в коробку, открываю окно.

      – Тебя не было очень долго. – Он впервые взглянул на меня с момента моего появления в квартире. В его глазах глубокая тоска.

      – Она была сегодня здесь, и я разговаривал с ней…

      – Кто, Макс? – Кто тут только не бывал, но я понял про кого он говорил таким тоном.

      – Бэт! Она приходила сегодня, и мы поругались… Она ушла, хлопнув дверью. Никогда так не делала прежде… – Я стоял у окна стиснув крепко зубы. Справившись с эмоциями, я все-таки повернулся к Максу. – Она больше не придет сюда никогда! Ты слышишь Бруно, никогда…– В его глазах «направленных в пустоту» слезы.

      Здесь я не выдержал: я позвонил врачу, что лечила его, и вкратце честно обрисовал ситуацию.

      Разразился «гром» в трубке – я не ожидал от доброй сдержанной женщины подобных речевых оборотов. Приехав врач с порога продолжила негативные высказывания в мой адрес. Я лишь стоял и смотрел в глаза Макса, пытаясь найти в них хоть что-то в свое оправдание… В них читалось одно:

      «Она уже никогда не придет…».

      Я «провалился» в кокаиново-алкогольную пропасть.

      Когда я выбрался оттуда, толком не восстановившись я отправился в клинику, где столкнулся с целым рядом отказов.

      Отказывали абсолютно во всем: в посещении Макса, в получении информации о его состоянии и ходе лечения. Итогом – когда Макс выйдет в большой мир, мне об этом не сообщат. Мне будет отказано в информации о его местонахождении – опекуном будет совершенно другой человек, с опытом работы с подобными пациентами в период реабилитации. При моем приближении к Максу на расстояние ближе, чем на пятьдесят метров – это будет считаться проступком наказуемым в уголовном порядке.

      Послав всё и вся, я провалился в ту же пропасть, из которой только что выбрался….

      Прошло больше года, прежде чем я вновь встретился с Отто. Его только освободили после «недоразумения», приняв ошибочно за организатора политического убийства. Я нашел его возбужденным и твердившим о колоссальном количестве потраченного времени впустую.

      Хельга была счастлива и обещала родить ему сына, разумеется истинного арийца и адепта всех