Девичий паровозик. Григорий Жадько

Да нет, мне просто приятно с тобой говорить Я не очень люблю ходить на встречи с одноклассниками, однокашниками по институту, это часто превращается в какую-то ярмарку тщеславия, кто-то кого-то перебивает, все немного выпили, и начинают говорить громко. Этот задохлик Петухов – без пяти минут доктор. Чудесно. А Карен как же его фамилия, нет, не вспомню, живет в Москве – гордый, судьба в задницу поцеловала, здесь проездом, ну кто там еще, а Бессонов, про себя молчит, а сын в олимпийском резерве. Всех переплюнул Козинцев, весь вечер рассказывает, как он ходит по салонам и не может выбрать себе машину. Так и я ходить могу. Девчонки шепчутся в сторонке. Не все. Старые обиды. Кто с кем дружил.

      Ленчик, Ленок сидит одна. Королевна! Себя демонстрирует. Подойти страшно. Как это она умудрилась, машину времени включила, будто еще моложе, чем была, стала. Говорили, привычка у нее была, голой ходить по квартире, а может, помогает. Ничего не изменилось. Пацаны, пацаны теперь уж нет, какие они пацаны. Все хотят сказать, но никто не хочет слушать, а ты сидишь скромно в уголке и думаешь. Думаешь, думаешь, какие они были тогда. Ты думаешь, о них и одновременно о себе в то время.

      Ты вспоминаешь их, и вспоминаешь себя ЛЮБИМОГО, ну а какого? Все мы себя любим. Все жалеем себя. Что бы там ни говорили, а весь мир у тебя в голове, если не будет тебя, не будет мира, не будет вообще ничего. Это от личности совсем не зависит, любое животное, курица, да что там – любая козявка эгоцентрична и не настроена на самоуничтожение. Говорят, что человек не должен считать себя центром мира и вселенной. Пусть говорят. Умереть ради того что бы мир после нас стал лучше? Не знаю. Бывает, конечно. Все бывает. Но это просто наверно мне не понять.

      Натаха… Натаха сидишь напротив. Глаза в глаза. Глаза те же. Не поговорили. Где уж тут. Ты для меня та девочка, которую я наверно немножко любил, боготворил. Ты была просто маленькая девочка с нашего класса. Наверно и любви как таковой не было влюбленность открытие первого поцелуя, прикосновение к тому, что нельзя. Страшно нельзя! Но все равно немножко можно. Я тебе все говорю и говорю. О чем? Так мысли почти вслух. Ну, может, и не было любви. Пусть! Зачем бросаться здесь такими громкими словами. Ведь тогда нам казалось по-другому. А может, мы просто теперь все забыли. Но первый поцелуй я уверен, помнит каждый. Каждый и всю жизнь. Такая человеческая память. Мы помним наших первых, с кем первый раз поцеловались, с кем были первый раз близки. Ну и что из того, что потом пути разошлись. А что-то сладкое терпкое и дурманящее как вспомнишь, немножко тревожит душу, и становится теплей. Теплые и нежные чувства, но как в тумане. Там очень далеко. Мы иногда любим старые вещи. Думаем, любим просто так? Ведь они не нужны? Нет! Они вешки памяти. Воспоминания. Воспоминания..Воспоминания. Не сбывшиеся мечты, утраченные возможности.

      Я сейчас иногда занимаюсь литературой. То есть, я давно еще писал до того как женился, в начале 80-х. Потом стал заниматься бизнесом. Дела шли хорошо, помнишь те времена – начало девяностых, когда все зарабатывали, и на всём, и у всех получалось. Да! Стоило только не лениться. Правда, государство нищало. Так не могло продолжаться долго. Кто-то там, на очень большой высоте возмутился. Топнул ногой. Верхних