Девичий паровозик. Григорий Жадько

помнишь?

      – Девочку в голубом коротком платье, сосны, извилистые дорожки усыпанные шишками и переплетенные корнями. И огромных стрекоз и задорный звук пионерского горна, и большие большие огромные глаза которые светились счастьем.

      – И еще что?

      – И белочку что ела у тебя с руки и сверкала бусинками зрачков и зубную пасту что вы нам ночью пробравшись в палату не жалея намазали на лицо.

      – И еще?

      – И мой первый в жизни поцелуй огромные в полнеба глаза ступор, шок, а потом как долго не мог уснуть вспоминал нежность на губах. Это было открытие вселенная бесконечность. А на следующий день опять глаза бесконечное счастье, которое бывает только наверно в детстве. Это потом мы черствеем, забываем, любим, не любим. Все прошло. Ведь все давно прошло. А что-то осталось там в глубине. Правда?

      – Правда! Правда! Осталось конечно осталось любимый, осталась нежность, да и не чувствую я, что мы зачерствели. Просто это было очень давно. Что-то стерлось с памяти.

      – Ну, было же?

      – Ну, было? Да! Вспомнил дорогой! Незапамятные времена еще был Союз, не забыл нашу песенку любимую: -Солнце на спицах синева над головой! – Слегка напела она.

      – Ветер нам в лица, Обгоняем шар земной. – Подхватил он. – Как же. А потом студенты, стройотряд. Крым, Судак, Малореченское, Генуэзская крепость.

      – Где я разорвала платье пробираясь по развалинам.

      – У тебя тогда очень здорово это получилось.

      – Ну, знаешь!!!

      – Знаю. Мои глаза тогда тебе о чем-то сказали?

      – Ну, еще бы!

      – А море, круглая галька рыбалка на перышки?

      – Интересовала тогда тебя рыбалка только и смотрел на меня.

      – Да-а! Я без ума смотрел на тебя. Что тут скажешь.

      – Ты еще тот рыбачишка тогда был. Давай я подвезу тебе коляску, и ты сядешь. Правда, хватит уже, побереги ноги.

      – Я их тренирую

      – Ты же знаешь что это бесполезно.

      – Врачи могут ошибаться.

      – Обычно они ошибаются в другую сторону.

      – Не в этот раз. А если я натренирую их и пойду, мы поедем на море, в Судак?

      – Ты хочешь в Судак?

      – Я хочу в Генуэзскую крепость.– Заявил он твердо.

      – Нет, врачи не могли ошибаться.

      – А если?

      – Даже не знаю, что тебе сказать, – сказала она в раздумье.

      – У нас есть еще что-нибудь продать?

      – По-моему нет, вроде все спустили.

      – А поискать?

      – Пробовали уже, бесполезно.

      – А кредит?

      – Нам не дадут мы с прошлого года в черном списке.

      – И что ничего нельзя придумать?

      – Только идти к нему.

      – Нет, это исключено.

      – Он до сих пор любит меня.

      – Да, но он может попросить очень многое, а ты, возможно, не сможешь ему отказать

      – Дурачок ты! Ну, посмотри на меня, что я уж такая красивая просто попрошу в знак нашей старой дружбы

      – Ты очень красивая у меня. Ты сама не знаешь, какая ты красивая

      – Ты еще все смотришь в темноту и видишь меня молодой?

      – Нет, обернись, видишь,