Девичий паровозик. Григорий Жадько

старичок, божий одуванчик, но последнее время стал заговариваться. Сыночек его все ждет, не дождется, когда он помрет. Мечтает размотать его состояние.

      – Вы недобрая.

      – Я справедливая. Это разные вещи. Никому не хочу зла но, то, что думаю, говорю прямо и открыто, за спиной не шушукаюсь.

      Я тяжело вздохнул.

      – И зря вы вздыхаете, – продолжила она, понизив голос и сбавив накал. – Я же не иду узнавать действительную фамилию вашей барышни. Не инициирую расследования, письма, слухи. Зачем. Просто условия у меня строгие. Вечером ваша дама должна уходить, а со свечкой стоять, конечно, никто не будет. Отдыхайте. Наверно устали с дороги. Во дворе душ. Там можно освежиться.

      – Благодарю.

      – Да не за что пока.

      Она круто развернулась и, не взглянув на плачущую Машу, ушла степенно и с достоинством, слегка покачивая полными бедрами.

      Я подошел к Маше. На ней не было лица. Она вся была в слезах с распухшим покрасневшим носом, которым постоянно шмыгала. Увидев меня, она быстро прикрыла лицо ладошками

      – Не смотрите?

      – Почему?

      – Не красивая.

      – Это не вам решать.

      – И вообще я не барышня, а дура набитая.

      – Может нам поискать другую дачу?

      – Думаю, это только разозлит ее. Тут же многие друг друга знают. Назло. Начнет пакостить. Уж будь что будет. По большому счету она права и я ее понимаю. Если бы все были такие честные, может, в нашем государстве было все по-другому.

      – Что вы еще про нее знаете? Кто вам ее посоветовал?

      – Никто. Случайно получилось. Спросила ее на улице. Оказалась хозяйка. Сразу к себе повела. Она вдова, а муж у нее был инженер. На Сестрорецком заводе случилась авария, но подробностей я не знаю.

      – Понятно. Видимо это оставило отпечаток на ее характере.

      – Все может быть. Вы, правда, сполоснитесь с дороги. Я пока тоже себя в порядок приведу.

      – Вы думаете?

      – Конечно.

      – Хорошо. Только полотенце возьму.

      – Там наверно есть. Так-то у нее чистенько все и белье и посуда вся в идеальном порядке. Но возьмите. Халата только нет. Ну, идите уж. Идите.

      Просторный дощатый душ примыкал к другому строению, летней кухне или бане. Видимо вода в большой кадке на крыше использовалась на два помещения сразу. В помещении было сумрачно. Под самым потолком было маленькое продолговатое окошко. Я разделся и почувствовал тревожное чувство, как будто кто-то за мной наблюдает. В нерешительности я осмотрел старые доски, но не заметил ничего подозрительного, только быстрые паучки испуганно метнулись в широкие щели.

      – Чепуха на постном масле! – сказал я сам себе, потом сделал усилие над собой, насильно улыбнулся и отвел в сторону железный рычаг. Нагретая за день вода приятно льнула к телу, холодила старый шрам на животе. Большим розовым мылом с запахом лаванды я помыл голову. Тело просто сполоснул водой. Когда я насухо вытирался, опять какой-то неясный стук или шорох привлек мое внимание. «Все-таки что-то