Хозяйка каменоломни в Драконьем доле. Жанна Лебедева

тропе, поэтому Анна не сразу обнаружила подвох. Увидела, лишь когда дорожка обогнула длинное крыло и уткнулась в ступени главной лестницы.

      Величественное здание в два этажа почти растеряло персикового цвета штукатурку. Там и тут на его элегантном фасаде проступали, как старые шрамы, белые пежины известняка.

      Одно крыло, то самое, которое они втроем только что обошли, выглядело целым. От второго остались одни развалины. Груда камней, покрытых мхами, сквозь которые проросли молодые дубки.

      Центральная часть, увенчанная широким крыльцом-террасой, пока стояла, но выглядела довольно безжизненно. В пустоте темных окон читалось смирение перед неизбежным разрушением.

      Дом умирал.

      Но все еще сопротивлялся.

      В оставшемся живом… то есть жилом крыле теплилась надежда на возрождение. Стекла в окнах были целые, и красовались на обшарпанных подоконниках цветы.

      – Добро пожаловать, госпожа. – Пожилая провожатая склонила голову.

      Будто она виновата.

      Мариса пораженно застыла, приложив к сердцу широкую ладонь.

      – Как же так, Ирма? Я особняк еще целым ведь помню…

      «Значит, ее зовут Ирма», – отметила для себя Анна.

      Ирма потопала по земле кожаным башмаком.

      Сказала:

      – Шахты обрушаются. Те, что под деревню ушли.

      Анна невольно глянула себе под ноги, будто прямо в тот миг должна была разверзнуться под ними жадная подземная бездна.

      – Много ль народу на каменоломне сейчас работает? – спросила Мариса.

      – Откуда ж многим взяться? Шесть дворов в деревне всего-то и осталось, – донесся печальный ответ. – Шесть семей. Работают в шахтах по очереди. По очереди в соседнее село на подработку ходят. Хорошо, что Орра есть. Она и ее звери – наше все.

      Анна не стала расспрашивать у Ирмы про таинственную Орру, решив выяснить все у Марисы чуть позже.

      Дубовые двери распахнулись, открывая взгляду разруху. Потолок центральной части обвалился и переломил хребет длинной галереи, тянущейся в оба крыла вдоль второго этажа.

      В левое, уцелевшее, вела арка.

      С невидимой пока кухни тянулся восхитительный аромат куриного бульона с базиликом.

      Они прошли по длинному коридору.

      Он был светел, чист и полон жизни. Отштукатуренные стены покрывала фисташковая краска, нанесенная разнотонными широкими полосами. Справа и слева висели картины: по большей части портреты каких-то людей.

      Они чередовались с пейзажами. На некоторых узнавалось имение. Вот странная пирамида. Вот мост и дорога. Вот дом – еще целый: торжественный, новый, с крыльями, раскинутыми, будто для объятий…

      Какой он был красивый когда-то.

      Столовая находилась в конце крыла и имела отдельный выход в сад…

      Туда, где некогда был сад.

      Сейчас о его наличии напоминала лишь пара утонувших в траве каменных вазонов. Раньше тут имелась веранда. Теперь на ее существование намекали едва заметные остатки фундамента и деревянный лом под слоем вездесущего мха.

      У стола, накрытого кораллового цвета скатертью, хлопотала