Хозяйка каменоломни в Драконьем доле. Жанна Лебедева

похоже, ожидала совсем иной реакции. Ровный тон госпожи сначала удивил, а потом обрадовал верную камеристку.

      – Можно я вам одну честную вещь скажу? – решилась она. – Вы только меня правильно поймите и не сердитесь.

      – Говори, – кивнула Анна.

      – Простите… Но я даже рада, что вы память потеряли. Вы теперь такая спокойная и умиротворенная, – пустилась она в разъяснения. – А то последние дни перед отъездом были сущим кошмаром. Вы так мучились, так страдали. Рыдали ночами напролет. Это было ужасно! У меня сердце разрывалось от жалости и беспомощности. Ну что я, простая камеристка, могла сделать? Я даже карету у его сиятельства выпросить для вас не смогла. – Она указала подбородком на повозку. – Герцог только этот старый тарантас позволил взять. Черную упряжную пару чистопородную, что вам родители подарили, запрячь не разрешил. Этих вон выдал. Рабочих… Как будто вы, госпожа, не герцогиня, а какая-то крестьянка… И ни кучера, ни повара с вами не отпустил. Ни горничных. Ни лекаря даже… Драгоценности и одежду, что дарил вам во время брака – все запретил в сундуки складывать. Это так несправедливо! Так жестоко…

      Анна знала Марису меньше часа, но от добрых слов той и заботы разливалось в душе благодарное тепло.

      – Главное, что ты со мной. Проживем как-нибудь без драгоценностей и нарядов.

      Камеристка так расчувствовалась, что никак теперь не могла успокоиться.

      – Ох, госпожа. Ну горничные – ладно. Я одна и за троих поработать смогу. И тарантасом править умею. Даже силки на кроликов поставлю, если уж совсем голод припрет… Но как же без лекаря-то? С вашим-то недугом?

      Недугом…

      Анна насторожилась. Что еще за недуг?

      – Чем я болею? – спросила напрямую.

      Взгляд Марисы невольно скользнул по пышному подолу Анниного платья. Рюши таинственно колыхались на ветру, перекликаясь травянистыми узорами с серебром душистой полыни.

      Что-то было не так.

      – Вы, госпожа, подол-то приподнимите…

      Все еще не понимая, в чем суть проблемы, Анна смяла руками бархатистую ткань платья, потянула к груди. И все стало ясно.

      С губ сорвалось невольное:

      – О, господи…

      Обе Анниных ноги, открытые до колен, тонули в изумрудном ворсе густой травы.

      На левой был надет плотный серый чулок, чуть сморщенный у щиколотки. Туфля из черной кожи держалась за лодыжку тугим ремешком. А вторая нога…

      …была как у шарнирной куклы. Блестящий материал, похожий на металл, распускал по острым травинкам искорки тусклых зайчиков…

      Анна судорожно потянула за ткань. Подняла подол до бедер, чтобы срочно оценить весь масштаб бедствия. От колена и выше правая нога была целой, живой.

      – Искусственную вам эльфы делали, – робко пояснила Мариса. – Зачаровывали особым образом, чтобы держалась как своя и не болела.

      – Ясно.

      По поводу ноги Анна сразу решила, что и это ничего. Неприятно, но не смертельно.

      Главное, что она не одна. И крыша над головой имеется. И финансы тоже. И молодость опять же… Разве этого мало?

      Новый