Чувеч. Святослав Горелов

и скосил у нее – клубнику, капусту, картошку, цветы и те не пощадил. Они потом в огород выглянули – а там не травинки!

      Никола как услышал это, заржал

      – Надо же, мужик совсем уже того – все выкосил в огороде!

      И хохочет. Бабушка с дедом посмотрели на него, пальцем у виска покрутили, да махнули рукой. Дурачок, он и есть дурачок. Что с него взять?

      Вечером Никола домой вернулся рано. Испуг от звонка чувеча еще не прошел, и он решил вернуться пораньше, до сумерек.

      Бабушка с дедом к тому времени уже разложили постель, включили над кроватью тусклый ночник, бабушка книжку приготовила, дед газеты. Газет у него на тумбе куча! И местная, и федеральная, и областная. Самые интересные для него это областная с федеральной. Там всякие постановления правительства, да законы публикуют. Никола одно время читал их, да ни хрена не понял. Но он то ладно. Вот только их не понимает даже бабушка.

      Только дед.

      Он себе даже кодексы купил – жилищный, уголовный, земельный. Конституцию купил. Правда, никому не ясно зачем. Но он говорит, что надо. Ляжет так перед сном и читает. Бабушка уже спит, а он все читает. Уголовный кодекс дед тоже частенько читает. Смеется постоянно. Говорит, что за такой кодекс посадить законотворцев надо. Потому что это вообще не кодекс, а список дури. Статьи дурацкие, да сроки маленькие.

      – Дурь, – вещает дед, лежа на диване и дрыгая левой ногой. – В советские времена за такие вещи расстреливали, а здесь восемь лет дают. Это же откровенная дурь!

      Никола послушает его, да уйдет. Ему все равно – хоть восемь, хоть двадцать лет давайте.

      Посмотрел мальчик на лежащих бабушку и деда, зевнул сам, да пошел на веранду диван раскладывать и кровать стелить. Тоже укладываться пора. Застелил криво простынь, кинул одеяло с подушкой, да завалился. Зубы не почистил, не помылся, оно и зачем.

      И через минуту уже уснул. Спустя какое-то время и дед с бабушкой потушили свет и легли спать.

      Коттедж погрузился в темноту и сон.

      Ночью тихо так, что даже страшно.

      Ничего не шелохнется. Не скрипнет. Ни одной машины порой по улице не проедет, словно вымер город. Холодильники только моторами урчат попеременно и все.

      Спокойствие.

      Сегодняшней ночью Никола вдруг ни с того ни с сего проснулся. На улице горели фонари, и веранда тонула в их ночном свете. На часах было около двух часов. Никола поднялся, к окну подошел, поглядел.

      В доме напротив окошко горело. Пожилая хозяйка, одинокая женщина неопределенных лет, видно все еще читает. Или бессонницей может мучается. А так все остальное во тьме. Фонари и те еле видно из-за лип, да березы. Эта береза только одна чего стоит! Утром из-за этой заразы весь огород в тени. Потом все удивляются, почему так клубника плохо растет. А как ей в тени то расти?

      Никола посмотрел еще на огород и улицу с веранды, направился на кухню. Там среди темноты в огороде только теплицу чуть видно, и то, потому что свет фонарей слегка до нее достает. А гасят их часа в три ночи. И тогда вся улица, весь их маленький город погружаются в темноту. Но