Чувеч. Святослав Горелов

ты совсем! Я как раз позавтракал!

      Никола потом подошел к чашке – посмотрел.

      Сухо. Только чайный листочек лежит на дне.

      Может все-таки завтракал?

      Дед вообще-то часто обижается на них. Чего ему не скажешь – сразу обида!

      Вот иногда сидит и все в зубах зубочисткой ковыряет. Бабушка не выдержала и сказала как-то:

      – Ну как можно целый день сидеть и в зубах ковырять?! Чего там выковыривать?

      Что тут началось! Никола думал – коттедж рухнет. Дед рвал и метал. Уж такая сильная обида у него была!

      Или сделаешь ему замечание, что он выхаживается по квартире постоянно перед тем, как на базар идти. Ведь ему обязательно надо выходиться по всем комнатам – зайдет в одну, в другую, на веранду заглянет, в прихожую, в холодный коридор, что у них второй прихожей зовется. В туалет заглянет, пачки с мылом проверит на полке, да еще поди по большому сходит. А то вдруг на базаре приспичит? Куда там бежать то?

      Бабушка опять недовольна:

      – Ну чего ты все выхаживаешься! Лучше бы мне веревку для белья протянул на улице! Нет, выхаживается по всей квартире!

      Дед обиделся страшно:

      – Ой, а ты будто делом занята! Сидишь тут и возмущаешься! Выхаживаюсь я, видите ли.

      – Мне же надо…

      – Да ну тебя!

      Махнет рукой, наденет сапоги, да пойдет в огород веревку вешать от веранды к столбу забора.

      Так и живут.

      Разбегутся по разным комнатам вечером и сидят. Только Никола дотемна на улице скачет. Бегает, пока на улице фонари не зажгут. А зажгут их красивым, красновато-оранжевым светом, и осветят они улицы и так ярко станет, что все вокруг тем призрачным огнем мерцает. Свет в окна коттеджа заглядывает, огнем своим все подсвечивает. А асфальт как блестит, особенно после дождя. Словно искорки по поверхности скачут. Правда до самого огорода свет летом не доходит – все зелень скрывает. Потому фонари видно только из прихожей, веранды и большой комнаты, а спальня и кухня тонут в темноте, так как окна выходят в огород. Тут если свет не зажжешь – тьма тьмущая! Не зги не видно.

      Летом фонари зажигают поздно, обычно после десяти вечера, а в июне, когда дни самые длинные, и вовсе в одиннадцать часов. Потом, как день убывать начнет, зажигают все раньше и раньше. Никола за это зиму и не любит – дни совсем короткие. Не успеешь глаза продрать, да на улицу выйти, а уже солнце садится. Поваляется парень в снегу до обеда, вывозится весь, придет домой, да потом снег даже в унитазе плавает, а снег капает и капает. В коридоре потом и прихожей воды – на целое ведро. Изваляется весь, начерпает в валенки, разбросает снег по дорожкам и довольный!

      Прошлой зимой Никола даже пещеру вырыл в сугробе. Дед, когда расчищает снег после снегопадов, проделывает неширокую дорожку к гаражу, сараю и к задней калитке, раскидает снег по бокам, и получается у него проход с высокими сугробами по бокам. Ну, Никола в одном из таких сугробов проделал пещеру, и глубокую. Метра три глубиной, почти до забора соседского прорыл. Залез туда Никола, посидел, подышал воздухом, а пещера возьми и обвались. Засыпала