Чувеч. Святослав Горелов

руками нос.

      Лариса не возвращалась. Парень вышел из кухни, огляделся и завопил:

      – Тетя Лариса!

      Никто не отозвался. Только кастрюля шумит. В доме как-то мрачно. Мебели почти нет. На полу коричневый линолеум. Ни половичков, ни ковров, ничего.

      Никола швырнул сверток на скамейку и выскочил на улицу.

      Заглянуть бы за веранду, пронеслось у него в голове.

      Он осторожно обошел строение, увидел гигантские заросли, скрывающие дом от лишних взглядов соседей и солнечных лучей. У стены стояли ведра. Рядом росла крапива, ростом с Николу. Он пошел было дальше, но тут на плечо легла чья-то рука. Парень вскрикнул.

      – Ты чего здесь?

      Лариска. Стоит за спиной. Вновь смотрит строго.

      – Я это тама….

      – Сверток отдал?

      – Ага.

      – Ну и иди давай.

      Обескураженный Никола развернулся и побрел в сторону калитки, так и не увидев то, что пряталось за домом.

      7

      Жара жарой, а холода холодами. Настало и их время.

      В воскресенье к вечеру погода стала портиться. Безоблачное небо заволокли густые тучи. Уходящее солнце старалось пробить сквозь них, но вскоре облачная пелена полностью скрыло его от глаз. Подул холодный северный ветер. Даже стрижи, каждый вечер громко голосившие над домом, куда-то спрятались. Да и так прохладно стало, что гулять расхотелось. Пришлось уйти с огорода в теплый дом в десять вечера. А время-то детское. Гуляй не хочу. Бабушка, завидев расстроенного внука, долила масла в огонь. Сказала, что завтра будет еще холоднее. А дед заявил, что наступает традиционная холодная неделя. Ровно семь дней будет пасмурно, дождливо и холодно.

      Так и было.

      В понедельник утром Никола проснулся от того, что в глаза солнце не светило. И в комнате как-то темно было. Никола вскочил на своем раскладном диване и огляделся. Солнце то где? Али чувеч украл что ли?