Трилогия о мисс Билли. Элинор Портер

легче.

      – Да, это действительно к лучшему, – согласился Уильям, но в его голосе не было той же радости, что в словах. – Со времени нашего разговора я нервничал, – устало продолжил он, – и, разумеется, ее неожиданная позавчерашняя выходка не улучшила ситуацию. Я понимаю, что лучше бы ей уехать, хотя бы на время. Но я буду ужасно по ней скучать. Скажите мне, чего же она хочет?

      – Она сказала, что, кажется, скучает по Хэмпден-Фоллс и хотела бы съездить туда на пару недель, если я поеду вместе с ней. Милое дитя, она неожиданно сильно ко мне привязалась, – нерешительно объяснила тетя Ханна. – Я никогда не видела ее такой ласковой.

      – Она очень милая девушка, и у нее доброе сердце. – Уильям звучно откашлялся, но голос у него все равно дрожал. – Это сердце вело ее тем вечером. Она поступила храбро и бесстрашно, но очень немудро.

      Хотя мне очень не нравится дружба Бертрама с Сивером, мне не стоило упоминать об этом при Билли. Бертрам не ребенок. Расскажите мне лучше о своей поездке. Почему Билли вдруг ее предложила?

      – Не знаю. Вчера я заметила, что она ведет себя очень тихо. Мне показалось, что она несчастна. Большую часть дня она просидела в своей комнате, и я не смогла выманить ее оттуда, но утром она пришла ко мне, сияя, как солнце, и озвучила свое предложение. Она сказала, что дом ее тети заперт и ожидает продажи, но она хотела бы его открыть ненадолго, если я поеду с ней.

      Как ты понимаешь, я немедленно согласилась с ее планом, потому что он поможет нам разрешить все наши проблемы.

      – Да, да, конечно, – прошептал Уильям, – это очень удачно. – И снова в его голосе не было никакого энтузиазма.

      – Тогда я начну укладываться, – сказала миссис Стетсон, вставая. – Билли не терпится уехать.

      Казалось, что Билли и в самом деле не терпится уехать. Она немедленно объявила всей семье о своем отъезде. Она говорила, что хочет навестить свой старый дом, и радостно собиралась. Если в этой радости и было что-то вымученное, никто этого не замечал или, по крайней мере, не говорил этого вслух. Впрочем, Билли почти никому не попадалась на глаза в эти дни. Она говорила, что занята и собирает вещи. Девушка перестала брать уроки у Сирила и навестила студию Бертрама всего один раз за три дня, прошедших до ее отъезда, и то только затем, чтобы забрать какие-то свои вещи. На четвертый день, пока никто еще толком не успел осознать, что случилось, она уехала, и вместе с ней уехали миссис Стетсон и Спунк.

      Все члены семьи утверждали, что им нравится тишина и свобода. Говорили, что им нравится одиночество. Молчал один Уильям.

      А затем…

      Утром Бертрам отправился в студию, но не стал браться за кисти. Он сидел перед наброском румяной кудрявой девушки с тоской во взгляде. Наверху Сирил сидел за пианино, не прикасаясь к клавишам, пока наконец не наиграл простенькую мелодию – последнюю, которую разучивала Билли.

      Пит принес в дом котенка. С отъезда Билли прошла уже неделя.

      – Несчастное создание плакало под дверью, сэр, – объяснил он. – Я осмелился принести его в дом.

      – Да, конечно, – сказал Уильям. – Ты его кормил?

      – Да, сэр. Линг