Огни в ночи. Елена Крюкова

тебя, княжича!

      не возьму я в толк, как измазал ты морду сажею.

      как умыл пасть вдругорядь —

      да пошёл плясать,

      колесом средь толпы кататься ринулся!

      ах, палач ты кат,

      ах, вор ты тать,

      зачем яблочком наливным из-под сердца вынулся?!

      а старуха с печки прыг – и с тобою пляшет вмиг!

      и пляшет рядом старик,

      безумный беззубый гриб-боровик,

      а теперь с Царь-Волком – безусый новик!

      угости старуху, Волк, да пищей своей,

      из кафтана выдерни гусей-голубей,

      шею голубке сверни да старухе всучи —

      пущай в чугуне сварит в широкой печи!

      крынка овсяного теста —

      вот бабка и невеста!

      молчи, бабка,

      чай, не девка, на передок слабка!

      а ты, девка красна, к Царь-Волку ближе шагни…

      зришь, в глазёнках его горят огни…

      а ну, валяй, ближей подойди…

      как он зраками жрёт лалы на твоей белой груди…

      а ты гляди, на Царь-то-Волке кафтанчик-полудурьице,

      кафтанчик-полудурьице, златым дымком курится,

      миткалинова рубаха развевается-трепещется,

      скоморохово монисто бьет сребряным подлещиком,

      ну давай, девка красна, Царь-Волка обними,

      между всеми изумлёнными людьми,

      пущай охают и ахают, возжигают очи ярче свечи,

      а ты, девка, Зверя перед плахою, яко Бога, приручи!

      а ты, девка, Волка из руки корми,

      да за шею его крепче, крепче обыми,

      развяжи на ём опоясочку шелковую,

      шепни на ухо шерстяно ёму шелково слово,

      а он тебе и прорычит в ответ:

      не Зверь я на множество злобных лет,

      не Волк я, резцов-клыков снежный горох,

      а Царь скоморохов, наиважный скоморох!

      скоморошки люди добрые, голосят-поют,

      сухарь чёрствый весело жуют,

      да так и помрут в безвестии,

      скоморошки всюду дома, скоморошки очестливые,

      скоморохи высоко летят, яко ангелы Божии,

      скоморохи вина не вкусят во грязи-бездорожии,

      скоморохи не смолят табак,

      не обидят калик перехожих-нищих,

      скоморохи не ловят в горсть пятак,

      ежели деньга в кровище,

      скоморохи шапки рытого бархата на затылке носят,

      скомороху для весёлой пляски все одно – весна ли осень,

      обними, красна девка, Царя-скомороха да изо всех силёнок!

      зачуешь волчью силу!.. гляди, родится волчонок…

      Юродивый – русская трансформация, родная трансляция ветхозаветных Иеремии, Иезекииля, Даниила, Исайи? А как же тогда быть с теми жалкими, скрюченными в грязи сумасшедшими, бормочущими не откровения – невнятицу и околесицу? Там, в этих сбивчивых косноязычных текстах, какой смысл просвечивается и пылает? И разве возможно сравнивать мощь Исайи или Амоса с бедным, совсем не Шекспировым и не библейским словарем уличного помешанного?