Наказать и дать умереть. Матс Ульссон

о чем?

      – Они запихнули меня в гребаный отель… И это после всего… Куда только не забрасывает судьба в наше время странствующего художника!

      Двух бутылок оказалось достаточно, чтобы в нем проснулась прежняя болтливость и склонность к высокопарным словечкам. В то же время почти юношеская свежесть, которая так удивила меня в Истаде, исчезала с каждым глотком. Лицо Томми раскраснелось, припухло, и сам он как будто усох и стал меньше.

      Я же, в свою очередь, чувствовал себя бодрее с каждой чашкой кофе, вероятно китайского.

      – Но ты ведь заходил в бар? – спросил я.

      – Теплый кабак – лучшее, что есть в жизни, – отвечал Томми. – Теплый кабак и женские объятия.

      – Ты был там с женщиной.

      – Правда? – Он посмотрел с удивлением. – И как она выглядела?

      – Невысокая брюнетка – не бог весть что… – Я не стал упоминать, что она была пьяна.

      – С большой грудью?

      – Не помню.

      – Видишь, у тебя тоже чертовы провалы. Тем и хороша тюрьма, что там всегда знаешь, что вокруг тебя происходит.

      Томми взял третье пиво. Глаза его заблестели, а лицо расплылось в улыбке. Он наклонился и помахал у меня перед носом указательным пальцем:

      – А я вот твою даму помню хорошо…

      Правильно, так все говорили.

      – Красивая, стильная, элегантная. Как она?

      – Мила, – кивнул я.

      Томми расхохотался:

      – Мила? Я имею в виду, в постели. Молчаливая? Нежная? Или огонь? Она кричит?

      – Не знаю, в постель мы не ложились.

      Он снова рассмеялся:

      – И ты думаешь, я в это поверю?

      – Верь во что хочешь.

      – А вот если бы я влез на нее, она бы закричала. Даже не сомневайся. Они всегда так делают.

      Он не знал, что Кристер Юнсон все мне рассказал.

      – Меня больше интересует женщина, которая лежала рядом с тобой, – вздохнул я. – Ты помнишь, что произошло?

      Он пересел на диван. Раздался звук, словно он пукнул, и по комнате распространился кисловатый запах.

      – Все было замечательно, – сказал Томми и тише добавил: – Китайская еда способствует газообразованию. Может, поэтому у них принято стимулировать отрыжку, чтобы опорожнить желудок после обеда. Ты об этом слышал?

      – Давай, Томми, – быстро перебил я. – Что ты помнишь?

      Он уже не наливал пиво в стакан, пил из бутылки. Отставив бутылку, Томми потер виски и уставился на журнальный столик перед диваном, словно пытался сосредоточиться.

      – Помню клуб, – наконец заговорил он. – «КВ». Должно быть, я перебрал порошка, потому что голова гудела как барабан. Думаю, Кристер Юнсон… Ты ведь знаешь его? Кристер Юнсон был страшно зол на меня. Я чувствовал себя в прекрасной форме, но из гитары не мог извлечь ни звука. И передвигался… будто шел по болоту. – Внезапно Томми замолчал, словно мысль, которую он собирался озвучить, от него ускользнула, но потом нашелся: – Это было как в дурацких старых фильмах. Ты знаешь, о чем я говорю… Все как в тумане, и так странно, и ты не понимаешь ни черта, но все равно смотришь, потому