Реальная жизнь. Имоджен Кримп

мне в плоть и кровь. Я физически не способна опаздывать.

      Что я, черт возьми, несу? Макс смотрел на меня, словно я причудливое произведение современного искусства, поглазеть на которое занятно, но, что имел в виду его создатель, непонятно.

      – Да и репетиции приучают, – добавила я, желая сказать что-нибудь более осмысленное. – Если тебя нет на месте, когда режиссер готов начинать, тебя больше никуда не позовут.

      – Так ты это всерьез говорила?

      – Всерьез? Что говорила?

      – Про оперу. Ты сказала, что поешь в опере.

      – Конечно всерьез! А ты решил, что я вру?

      – Не то чтобы врешь… – отозвался он. – Просто это меня удивило, вот и все. Я как-то иначе представлял себе оперных певиц.

      – В смысле, черт подери?

      Что бы я ни говорила, выходило все не то – монотонные, рубленые фразы, как в сообщении, которое читает робот. Макс засмеялся.

      – Вот это да! – сказал он. – Не знаю. Просто ты совсем еще молоденькая. С виду, по крайней мере.

      – Мне двадцать четыре года.

      – Ну вот. Разве в таком возрасте уже поют в театре? У меня была знакомая, которая недолго выступала в опере, но потом засела дома с детьми. Она, мне помнится, много лет училась. Но, может, у нее особого таланта не было.

      – Я тоже еще учусь. В консерватории.

      – Ага, понятно, – откликнулся он. – Значит, ты не занимаешься этим профессионально.

      Все мое тело напряглось, словно защищаясь – как если бы он меня толкнул.

      – Думаю, все зависит от того, что подразумевать под «профессионально», – проговорила я. – Я пою перед публикой. Иногда мне за это платят, иногда нет: ну какой артист откажется покрасоваться на сцене, пусть и бесплатно. Поэтому, возможно, под твое строгое определение я не подхожу.

      Я пыталась соответствовать тому мужчине, каким запомнила его с первой встречи, старалась держаться холодно и сухо – как умела Лори, – но, похоже, его это только сбивало с толку. Он изменился, и меня это дезориентировало – будто поднимаешься по лестнице в темноте и думаешь, что впереди еще одна ступенька. Спотыкаешься, и мир уходит из-под ног.

      – Ты вроде бы не была такой агрессивной, – сказал он. – В тот раз, я имею в виду. Может, я тебя застал в хорошем настроении. Но, так или иначе, ты права. Воображения я начисто лишен.

      Пока я пыталась придумать остроумный ответ, подошел официант и стал перешучиваться с Максом, подкалывать его – мол, заставил девушку ждать. Макс откликался в эдакой потакающей манере – уж мы оба понимаем, что я тебе просто подыгрываю. Я до боли вонзила острие каблука в икру другой ноги. «Держи себя в руках. Хватит строить стерву. Ему это не нравится».

      Когда официант ушел, Макс непринужденно, словно мы только что сели за стол, поинтересовался, бывала ли я в Нью-Йорке. Нет, ответила я, я вообще нигде не была. Он сказал, что одно время жил там и до сих пор иногда наведывается по работе.

      – Очень странный город, – продолжал он. – Там можно делать все, что хочешь. И когда хочешь. Помнишь, как в детстве представляешь себе взрослую жизнь? А потом вырастаешь и