СТРАСТЬ РАЗРУШЕНИЯ. Лина Серебрякова

в полном одиночестве, ведомый путанными тропками случайных книг и общений, он кружил и петлял в поисках ответов.

      И совсем одичал, валяясь с трубкой на соломенной постели. От нечего делать, он читал и записывал все подряд, не забывая издали руководить своей паствой.

      – Какие теперь пошли-с огромнейшие дни-с, – приветствовал его помещик Бурляев, владелец восьмидесяти душ.

      Мишелю было так смешно, что он записал это приветствие. И сам продолжил в том же духе.

      – Все сие время была жара несносная, и колосья озимого, так почти и ярового созрели почти не налившись, что, кажется, не подает надежды на хороший урожай в здешних краях… Общество доброго и простого русского мужика, всегда почти одаренного здравым рассудком, гораздо приятнее для меня, чем шумные и бестолковые беседы безмозглой шляхты… Прелесть совершенного уединения, проповедуемая женевским философом, есть самый нелепый софизм. Человек рожден для общества, самовольное уединение тождественно эгоизму… – и назидательно добавляет. – Мы прочитали ваш дневник, и он нам не понравился… P.S. Говорят, в дамском письме главной цели следует искать в P.S. Следуя этому примеру, напоминаю о деньгах.

      Длинные письма-диссертации по-прежнему путешествуют между ним и сестрами. Он доверчив и многоречив.

      …

      … Зимним днем в церкви Премухина совершался обряд венчания. Варенька в подвенечном платье и молодой сосед, офицер Николай Дьяков стояли у алтаря. Александр Михайлович счастливо улыбался. Любинька сдерживала слезы. Ее глаза возмущенно спрашивали.

      – Зачем жертва? Зачем? Зачем?

      Глаза Вареньки были спокойны.

      – Так надо.

      После поздравлений Николай Дьяков укутал молодую жену, подхватил на руки и понес в карету.

      Всю дорогу, зимнюю, лесную, Николай клялся в любви и целовал жене руки. Свадебный поезд звенел бубенцами, а в глазах Вареньки плескался некий страх перед неизбежным. Все дальнейшее – имение Дьяковых, родители, гости, накрытый стол – прошло поверхностно и словно беззвучно.

      Наконец, спальня, ночная брачная одежда, две косы. Молодой муж обнял ее.

      – Я с детства люблю вас. Помните, мы играли вместе по-соседски? Я счастлив Вашим согласием стать моей женой.

      И Николай нежно повалил ее на постель, сорвал последние покровы.

      – Вы дрожите. Я люблю вас.

      И покрыл поцелуями ее тело. Он не был искушен в постельных делах. Варенька в ужасе закрыла лицо.

      Весь дом, хозяева, дворня, замерли в ожидании. Наконец, донесся болезненный вскрик Вареньки. Домашние осенили себя крестом.

      Наутро домашним показалось, что молодая жена онемела.

      – Вы потрясены? – Николай не знал, как поступить.

      Она подавлено молчала. Дьяков опустился на колени, поцеловал ее руки.

      – Я у ваших ног.

      Тщетно. Матушка в приоткрытых дверях делала ему знак, мол, оставь ее. Он понял, поднялся.

      – Мне пора. Служба. Я люблю вас.

      В окно мелькнул его