Как угомонить Фуфлю при помощи собачьей расчёски. Валерий Горшков

Спроси у меня кто, когда родились мама или тот же Егор – не смогу ответить. Чего уж говорить о посторонних людях?

      Как и подсказывает предчувствие, пишет именно мой братец. И конечно, ему нужно то же, что и обычно – деньги. Если бы удосужилась к своим годам вести таблицу расходов, главной статьёй в ней наверняка бы стал Егорка. Нужен он мне что ли? Его будто завели специально, чтобы меня данью обложить.

      Егор писал:

      «Скинь 2к».

      И всё. Ни тебе «привет», ни «пожалуйста». Нашёл с кого не имеющими периодичности и ограничений запросами деньги трясти за молчание. Не будет платы – пойдёт ябедничать родителям. Настоящий маленький гангстер. Ну как маленький – уже взрослый двадцатилетний лоб, растущий вширь в атмосфере обожания и потакания.

      Иногда мне кажется, что родителям следовало как-то получше свои головы встряхнуть перед тем, как заводить детей. А то получилось, что вся строгость вверх всплыла и на меня выплеснулась, а осевшая на дне забота коркой затвердела на Егорке. В итоге не хорошо ни ему, ни мне. Ну ему-то, конечно, нравится, только не понимает он пока, что теплица – далеко не весь мир.

      Пальцы набрали:

      «КК».

      Вот бы взглянуть на его лицо, когда он увидит свои «2к». Визг наверняка услышу отсюда. Вздыхая, стираю сообщение, не отправляя. Что бы написать? Ого, ещё и батарея почти села. Значит, ничего писать не буду – успеть бы деньги отправить, прежде чем начнётся вой.

      Проверяю баланс карты. Ну разумеется. Половину всего что есть отдай братику. Ему же нужнее там с родителями, чем тебе на съёмном жилье с компьютерным нахлебником. Однако делать нечего – приходится отправлять налог старшей сестры. Золотое дитя нуждается в подношении. Сияй, драгоценный малыш, светись и радуй маму лучезарными щёчками.

      Едва подтверждаю перевод, как сбоку стремительно подлетает нечто и с оглушительным шлепком впечатывается в левое плечо. От ноши в руке меня разворачивает на носках, в правой ступне что-то щёлкает, а пальцы онемевшей от удара руки разжимаются, легкоатлетическим молотом выпуская сумку с комбучей.

      Вот и всё, лети, сосиска, прощай. Даже порадовалась бы решению проблемы с чайным грибом, если бы не запоздалое ощущение хруста в районе ключицы, от которого в глазах зажигается алым сосудистая сеточка боли. Падая на асфальт, вижу спину уносящегося прочь самокатчика, а на ней – чёрный рюкзак с пришпиленным жёлтым значком радиации. Даже не останавливается, двухколёсная нечисть.

      Изнутри разрывает желание крикнуть что-нибудь вслед – обидное, хлёсткое, даже неприличное. Но не нахожу слов. Приступ боли отступает также внезапно, как и пришёл. Почти шёпотом выдавливаю из себя уже ненужное «ай».

      Падение оказывается удачным – даже ткнувшиеся в асфальт ладони целы. Кожа покраснела, но не повредилась. Отряхиваясь, поднимаюсь и с облегчением убеждаюсь в том, что плечо цело. Немного ноет, но всё, что из него вылетело, уже вернулось обратно. А вот лодыжка, пусть и не сильно, но ноет – немного подвернула.

      Понимаю,