Забытые всеми. Елена Серебрякова

к приемнику, звук приглушил и услышал немецкую бравурную музыку. Иволгин сошел с этой волны и начал искать другие станции. Когда зазвучала родная русская речь, то слезы навернулись на глаза. Неизвестное Совинформбюро говорило ровным уверенным голосом о кровопролитных боях, о победах локального значения. В этом голосе Иволгин услышал столько уверенности, что сомнений у него не осталось: и враг будет разбит, и победа будет за нами».

      – Какие у тебя имеются документы? – по возвращении спросила с порога Ингер.

      Рассмотрев со всех сторон удостоверение моряка, она бросила:

      – Годится.

      Иволгин непонимающе смотрел на нее и ждал, что скажет дальше это, судя по всему, неуемное существо.

      – Одевайтесь, я отвезу вас в Упсала, здесь недалеко, семьдесят километров от Стокгольма. Там сдам вас в клинику. Мой друг хирург золотые руки, доктор Магуссон берется убрать все ваши особые приметы.

      – Я на таких скоростях работать не привык, – Иволгин пытался осмыслить ситуацию.

      – Я других скоростей не признаю.

      – Я не знаю шведского языка.

      – Вам будут оперировать не язык, а надбровье и щеку.

      Иволгина уложили в отдельную палату, приставили сестру, говорящую по-немецки. И на следующий день утром сделали первую операцию, через день провели вторую. Веко хирург трогать не решился, боялся повредить зрение. Две недели Иволгин подвергался разным процедурам и перевязкам. Из палаты убрали зеркала, но ровно через две недели принесли зеркало и поставили перед пациентом. Сначала Иволгину показалось, что ничего не изменилось, наоборот, стало хуже. Левая сторона лица выглядела опухшей. Но потом, разглядев более внимательно места увечья, не увидел в надбровье глубокой борозды. То же самое не увидел на щеке. Но огорчился, что прооперированные места имели красный цвет.

      – Повязку снимите через день уже дома. Краснота постепенно уйдет, но настоятельно рекомендую три раза в день в одно и то же время применять мою мазь. Скажу сестре, чтобы она вам выдала.

      Иволгин сел на кровать и дождался, когда к корпусу больницы подкатил серый Бьюик, американская модель шведской сборки.

      – Все? – влетела в палату скоростная шведка, – мы уезжаем?

      – Мне еще мазь не принесли, – сказал Иволгин капитулирующим голосом.

      – Жди! – выкрикнула Ингер и скрылась за дверью. Через две минуты голова Ингер показалась в дверях и произнесла:

      – Жду внизу.

      Не успели выехать на трассу, ведущую в Стокгольм, как женщина без всяких предисловий схватила быка за рога:

      – Премьер Хансон и король Густав гнутся перед немцами ниже плинтуса. Кабы вермахт взял Москву, как хотели в самом начале, то шведский нейтралитет приказал бы долго жить. Пока, конечно, тоже не сахар, начальник управления Имперской безопасности Мюллер состоит в переписке с начальником Стокгольмского отделения тайной полиции моим однофамильцем Лундквистом. В итоге в Стокгольм регулярно наведываются сотрудники гестапо для выявления немцев мигрантов. Выявить немцев еще половина дела. В один список они вносят благонадежных,