Нетеатральный разъезд. В. Н. Симаков

С его стороны очень благородно.

      Натали. Очень! Но меня-то купили на будущее как блудницу!

      Азя. Впереди еще два года траура, а дальнейшее одному богу ведомо.

      Натали. Да все уже сейчас известно! Когда император отечески журил меня за Дантеса, им управляли совсем не отцовские чувства. А теперь он купил меня как уличную девку, которая еще и благодарна должна быть ему. И это не Жорж, с которым можно было играть. Я поняла Александра: он хотел позор мой предотвратить отъездом из Петербурга…

      Азя. Многие жены и их мужья готовы гордиться этим позором.

      Натали. Но не Пушкин! Он никогда бы мне этого не простил. Да и я бы себе не простила. Но… только Пушкин мог защитить меня в этом развратном мире…

      Азя. От судьбы не уйдешь.

      Натали. Ох уж эти готовые истины! Да, Татьяна Ларина просто не хотела быть вещью, которая передается из рук в руки. Ведь Николай Павлович поиграет со мной и милостиво подарит одному из своих офицеров. Бедный Пушкин, я тебя не понимала… прости меня… Едем! Где тетушка?

      Загряжская. (Входит). Собрались, наконец? Детишки с няньками уже в возках… Присядем и мы перед дорожкой. (Все садятся.) Ташенька, Василий Андреевич велел передать тебе эти письма. (Отдает Натали письма). Припрячь их.

      Натали. Зачем они мне? Александра нет, другим их читать ни к чему.

      Азя. Сохрани как память.

      Натали. Память в сердце живет. А бумаги мне хранить негде: своего угла у меня нет. (Бросает письма в камин, где они тут же сгорают).

      Загряжская. Да, гнездо ваше разорено. И где новое совьете – не знаю.

      Азя. В Полотняном будем жить.

      Загряжская. И там вас не ждут. Дмитрий и прежде вас не баловал, а теперь женился и вы для него – обуза. Ох, не раз вспомните Пушкина, не раз…И требовалось-то лишь дать ему работать. Но у нас труд за наказание божье считается и на крепостных людишек возлагается. А от безделья нашего все грехи плодятся – и зависть, и клевета, и распутство… И мы в этом мире живем. Ладно, дорога не близкая, наговоримся еще… Идем, а то нас заждались.

Затемнение

      Отъезд II (февраль 1837 года)

Гостиная в квартире А. И. Тургенева. В гостиной – Тургенев и Вяземский

      Тургенев. … К утру 4 февраля были мы в Луге, а к 9 часам вечера – в Пскове. Наше прибытие совпало с четвергом, когда у губернатора устраиваются вечеринки.

Входит Жуковский

      Жуковский. Здравствуйте, Александр Иванович. Здравствуйте, князь. Слышал – приболели? Что случилось?

      Вяземский. Сердце прихватывает. И горло болит, и голова. Инфлюэнца меня доконала и моральная, и физическая. Кончина Пушкина потрясла и душу, и тело.

      Тургенев. Прошу к столу, Василий Андреевич. Угощайтесь. Завтрак холостяцкий, но разговор может затянуться, тогда уж отобедаем.

      Жуковский. Спасибо…(Садится к столу).

      Вяземский. Послушайте, что Александр Иванович о своей поездке повествует.

      Тургенев. Рассказываю, как попал на бал к псковскому губернатору. Вслед за нами приехал камергер Яхонтов с письмом от Мордвинова. У моего сопровождающего