Ванечка и цветы чертополоха. Наталья Лазарева

Здоровый как лось, а навалился на Ваньку. Кулачищем одним мог его прибить.

      – Он с кем был в половых сношениях?

      – С Ивановой Евгенией Петровной шестнадцати лет.

      – Тёзкой, – нахмурился Евгений Фёдорович. – Она чего натворила?

      – Ничего не творила. Визжала только то ли от страха, то ли от удовольствия.

      – Так. Сколько уже у нас народу? – Следователь принялся считать в блокноте. – Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь… Ещё трое осталось?

      – Да… кажется… Васька Леонов, тоже мой ровесник. Валечка Белова, ей пятнадцать. Они вместе были. Как и Женька, они почти ничего не сделали Ванечке. Но, конечно, они всё видели.

      – Между ними были отношения сексуального характера?

      – Да. – Мила помолчала немного. – Последняя – Олеся Елохова. Этой бедняжкой сам Глухов занимался. Ей пятнадцать. Я считаю, она сама жертва, хотя всё из-за неё произошло.

      Палашов подошёл к Миле, взял за локоть (от его прикосновения её всю передёрнуло) и подвёл к столу.

      – Садись, – он положил перед ней блокнот, открытый на чистом листе, – и нарисуй мне схему деревни с домами, где обитают все эти… фигуранты. Поставь на домиках условные обозначения: например, ДэПэ – Денис Певунов.

      Мила села, слова не сказав, и начала чертить.

      – Хочу навестить этих премилых ребятишек.

      – Глухов сказал им всем, в том числе и мне, чтобы мы убирались, уезжали. – Мила прервала работу. – Так что вы их, скорее всего, не застанете.

      – Посмотрим. – Он чуть помолчал, а потом спросил: – А ты чего осталась?

      Мила пожала плечами и продолжила рисовать.

      – Да куда я побегу? Да и с кем? На чём? И от чего? Я ничего плохого не сделала. Не убивала, не била. Я любила его. Только пошла с ними, не знаю зачем. Отпустила, дура, его утром. Вот, что я натворила. Я Ванечку отпустила, ведь я не знала, что они за ним погонятся, да ещё с ножом.

      Палашов, наблюдавший за её лицом, увидел, как слёзы опять начали душить её и застить ей глаза, мешая работать.

      – Мы поговорим об этом позже, если ты не против. А пока у меня каждая минута на счету. Меня сегодня даже пожарной командой обозвали, когда я в штаны на бегу запрыгивал.

      Мила улыбнулась сквозь слёзы, взяла салфетку из салфетницы в середине стола, вытерла глаза и высморкалась. Потом быстро закончила схему и передала следователю.

      – Спасибо! Ух, ты! Прямо целая топографическая карта! Ну, я пошёл. Надеюсь, ты и теперь не сбежишь.

      Девушка кивнула. Евгений Фёдорович вышел.

IVМосква. Май 1993 года.

      Она была преподавательницей английского языка, располневшей после родов приятной женщиной с тёмно-русыми волосами. Он – новоявленный бизнесмен, невысокий худощавый блондин. Такие вот разные. Ей не нравились его методы, не нравились поздние приходы домой, не нравилось отношение к деньгам и многое другое. Те редкие минуты, что они проводили вместе, проходили в бесконечных ссорах, спорах и обидах. И теперь она ругалась с ним:

      – Ну что это… что это такое? Я тебя спрашиваю, Олег. Где ты опять был? Почему не позвонил, не предупредил? Нет, это становится совершенно невыносимым! Сколько можно терпеть?

      Послышался