Пищевая цепь. Адам Евсеев

резине.

      Из внедорожника слышится улюлюканье. Они продолжают палить по колесам, Ян пробует ответить тем же, но то ли промахивается, то ли бандиты оказываются лучше подготовлены.

      – Мы не доедем. – говорит он и голос спокоен.

      – Без вариантов! Слушай сюда, мужик, сейчас свернем, бросаем тачку и бегом! К утру будем на аэродроме, я знаю дорогу.

      Он не отвечает. Он перезаряжает автомат.

      Я выворачиваю руль и грузовик почти успевает скрыться из виду. Очередная пуля пробивает боковое стекло, меня засыпает осколками. Машина съезжает с дороги и окончательно теряет скорость.

      Тяну Яна за рукав.

      Ян вырывается.

      Вдох, выдох, прыжок. Бежать, пригибаться, петлять меж камней. Вдох, выдох, прыжок – и я на дне ущелья, падаю на жесткую землю.

      Позади все еще звучат выстрелы, а рядом – никого. Мне удалось покрыть приличное расстояние, намного большее, чем казалось во время бега и, кажется, я в безопасности.

      Но только я один. Он остался у грузовика. Залег за камнями, пытается отстреливаться и именно это подарило мне возможность не словить пулю посреди дистанции. Но преследователей трое и постепенно его обходят с разных сторон.

      Несколько секунд привожу в порядок дыхание и вглядываюсь в горизонт, туда, где в предзакатном мареве сокрыт аэропорт.

      Отворачиваюсь.

      Ян.

      Я этого не вижу, но чувствую: где-то над его головой зависли гигантские песочные часы и шелест их будет преследовать меня до самого конца. Методично и неотвратимо они отсчитывают секунды, быть может минуты – последние мгновения его жизни.

      Ругаясь и проклиная идиота, ползком взбираюсь на холм, рву джинсы об острые камни, теряю телефон, но в конце концов занимаю удобную позицию.

      Достаю пистолет.

      Пять выстрелов, может, шесть.

      Последний бандит бросает оружие и, петляя между камней, стремительно растворяется в пустыне.

      Беги, приятель, беги. Я дарю тебе жизнь. Не уверен, что ты ее заслуживаешь, но мне не жалко.

      Ублюдок растворяется в пустыне и пространство погружается в тишину.

      – Ты там живой?!

      Внизу за скалой мелькает кулак с оттопыренным большим пальцем и, бессильно разжавшись, тут же падает на песок.

      Скатившись вниз, нахожу Яна в полном порядке – он лежит на земле, раскинув руки в стороны и беззвучно смеется.

      – Почему ты еще не на аэродроме? – спрашивает, скалясь во все зубы.

      Хороший вопрос.

      – Империя своих не бросает. – гордо объявляю, скрестив за спиной пальцы.

      – Кажется, ты сказал, что этим путем будет спокойнее.

      – Спокойствие познается в сравнении.

      Мы достаем еду и, сидя на камнях, не спеша утоляем разыгравшийся голод. Высоко над головой кружит небольшая стая грифов – птицы уже прицениваются трупам. Потом Ян меняет резину, а я шарюсь по склону в поисках телефона.

      – Знаешь, что самое хреновое? – кричу, поднявшись на вершину.

      – Ну?

      – Если