Черный ящик. Анатолий Ива

как минимум, за полторы тысячи.

      – Но может быть, мы тогда поедем на метро?

      – Нет, Татьяна Александровна, на метро я поехать не могу.

      – Но почему? Ведь всего двадцать семь рублей…

      – Я боюсь обкакаться, – шепнул ей на ухо Акимов, – вы меня понимаете?

      На переднее сиденье сесть Акимову как-то не получилось. И он снова оказался в предельной близости от Татьяны Александровны, которую теперь ненавидел. Устроившись удобней, она вновь пустилась в беседы, совершенно не смущаясь тем, что Акимов закрыл глаза и делает вид, что дремлет. Тема была теперь узконаправленной – способы обследования и лечения желудочно-кишечного тракта. С каждым словом Татьяны Александровну Акимову становилось все хуже, и он уже сдерживал себя от того, чтобы не заорать: «Да замолчишь ты когда-нибудь или нет, болтливая дура?!». А потом остановить машину и выйти, хлопнув дверцей.

      Но он сидел, зажмурив глаза, и из последних сил терпел. Отвлекая себя мысленным счетом остановок и поворотов автомобиля. Чего больше.

      Акимов не предполагал, что эта поездка обернется такой пыткой. Но оказалось, что ему может быть ещё хуже. Когда ему надоело ехать с закрытыми глазами, он их открыл. И увидел, что проезжают они по Лесному, мимо его родных мест. Дома он увидеть не мог, но магазин, где было куплено пиво, перед Акимовым промелькнул. Снова обожгло стыдом, и ему захотелось плакать от невозможности перенестись в прошлое…

      И в конце пути, когда они вылезали из такси, Акимов мечтал только об одном – прекратить свое существование. Чтобы никогда больше не видеть и не слышать Татьяну Александровну, не чувствовать, как у него в перчатках вспотели костлявые старушечьи руки и от долгого сиденья затек её плоский зад. И не мучиться от воспоминаний и досады, от сделанных ошибок. Чтобы больше не было того, кто все это чувствует.

      Дальше опускаться было некуда. Акимов находился в самой нижней точке своей эмоциональной шкалы. Любое ее движение могло быть только наверх.

      Пока они с Татьяной Александровной искали гастроэнтерологическое отделение, теплое солнце и свежий воздух чуть-чуть ослабили тиски депрессии. Но настоящее воскрешение произошло в гулком больничном холле.

      Акимов хотел расстаться с Татьяной Александровной еще на улице, не заходя в здание, но она упросила Акимова немного подождать:

      – А вдруг меня не возьмут? Дорогая моя, потерпите еще немного. Я так переживаю. Мне страшно.

      И Акимов остался. С сумкой Татьяны Александровны он сел на скамейку, а она встала в очередь к справочному окошку, чтобы выяснить, что ей делать дальше.

      Народу кругом было много. В пижамах и халатах проходили больные, из двери в дверь сновали отмеченные белыми колпаками сестры. Рядом с Акимовым рыжая тетка в полосатом халате громко разговаривала по мобильнику и просила привезти ей чернослива, лысый дядя в армейской пижаме и шлепанцах на босу ногу, пытался что-то получить из торгового автомата. Чуть не задев Акимова шваброй, проплыла уборщица. Потом на коляске провезли и втолкнули в лифт изломанно-скрюченного паралитика.

      «Вот