Сады земные и небесные. Лидия Григорьева

поверить – ведь не институт же!) приемной комиссии. Конкурс, надо сказать, был огромный. Оказалось, что это большая общественная проблема, скрытая, так сказать, статистика.

      Со временем я стала вести там уроки – и в школе, и на дому: была такая привилегия у очень больных детей, например, у олигофренов-эпилептиков, у психопатов.

      Опасно, малоприятно, но зато много свободного времени и приличных денег. Надо ли удивляться, что устроиться в такую школу мечтали многие. Так что и тут был конкурс.

* * *

      Стихи мои! Чертовы карлицы —

      вас прятать, любить и бояться,

      уродицы – Господи Боже —

      родные дебильные рожи.

      Вас прятать, бояться, любить,

      пороги издательств оббить,

      как матерь – пороги лечебниц

      с плодом своим тоже плачевным,

      со своим дауненком, с кровинкой…

      О, чем же я, Боже, провинна?!

      ноябрь 1966, Казань

      Я уже печаталась в казанских газетах, участвовала в телевизионных передачах, делала радиорепортажи, воспринимая все это как часть литературной профессии и получая симпатичные, но маленькие гонорары. А зарплата за несколько уроков в день (литература-история) в спецшколе была столь велика (платили большие надбавки «за вредность», как и в золотой кассе, кстати), что ее хватало на книги, пластинки, подписные журналы и постоянные поездки с подругой Светланой в Москву на театральные премьеры, выставки и Дни Поэзии. Были и такие дни. И жаль, что сплыли.

      А в Казани днем я любила обедать, к удивлению окружающих меня студентов-сокурсников, в ресторане, где мне все казалось и вкусным, и доступным. На свои, так сказать, трудовые. Вечером шла или на лекции в университет или на репетиции в студенческий театр УТЮГ (университетский театр юмора и гротеска). Возвращались мы после занятий или репетиций поздно, почти всегда на такси.

      Никаких заработков на такую жизнь ни мне, ни Светлане при таком невиданном для Казани времяпровождении не могло бы хватить. А секрет был в том, что нам помогали… наши мамы. Благодаря им, мы выписывали (на двоих) двенадцать журналов в год, и каждое лето отдыхали то в Прибалтике, то в Гагре, то в Сочи, то еще где-то.

      Там тоже повсюду царили невиданные нами доселе сады. И пряно-субтропические, и каменные: строго-скандинавские. И меж них вилась невидимая тропинка, которая и привела меня в результате в мой маленький лондонский сад, непричесанный, чужеликий.

      Пришлось воспитывать его: от маленького до большого. Хотя, кто знает, кто кого воспитал в самом-то деле…

ВОСПИТАНИЕ САДА

      чугунный день литой отяжеляет взгляд

      осотом лебедой не зарастет мой сад

      он никому не брат не близкая родня

      на воспитанье взят – а воспитал меня

      он раньше был нагой а нынче не таков

      под розовой пургой опавших лепестков

      и в лондонской глуши изведал он – юнец

      затмение души затмение сердец

      в житейской кутерьме он в мир пробил окно

      костюм