Сады земные и небесные. Лидия Григорьева

в день. Так что я не доросла до отдувальщицы. На всю жизнь осталась ученицей.

* * *

      Олень – мой брат. Сестра моя – сова.

      Я их люблю по старшинству родства,

      Поэтому люблю и потому,

      По серебру, по злату, по уму.

      И я скажу, нисколько не чинясь:

      Мне родственник и чир, и скользкий язь.

      Зачислю в родословную свою

      Тюленью или нерпичью семью.

      Я выросла меж небом и водой.

      Медведь полярный или морж седой —

      Теперь признаюсь, правды не тая, —

      И прадеды мои, и дедовья.

      Под птичий клёкот – дальний перелёт —

      На льдину сел полярный самолёт.

      Отец смеется и глядит орлом.

      Так и живу – под небом и крылом.

      Поскольку я была студенткой факультета русской филологии в академическом отпуске, меня взяли на работу в районную газету, не имевшую еще даже названия. Был объявлен конкурс среди сотрудников. Пошли знаковые для тех времен штампы: «знамена коммунизма» переливались там всеми цветами идеологически верного пламени. Толстые тридцатилетние дяди спросили и меня.

      «Золотая Чукотка», – сходу ответила я. Посмеялись, до тряски животов, но все же включили мое предложение в список и отправили его в Магаданский обком партии.

      Что уж там сверкнуло в душах идеологических дядек-черноморов, неизвестно, но мое название утвердили! К вящему изумлению коллег.

      Я и забыла об этом в дальнейших житейских передрягах. Через много лет, уже в Москве, мне напомнил эту историю очевидец и соучастник события. Газета все еще живет, хотя золотоносные эти края, по слухам, сильно оскудели.

      Это, кстати, не такая простая история, и она имеет прямое отношение к предмету разговора. Ведь именно тогда, в конце шестидесятых, шли политические процессы, мои любимые писатели становились изгоями и «подписантами». Было невозможно не только вырастить сад в душе, но и семена для посева, казалось бы, усердно изымались из обращения. И все же, все же… Там ли, на Чукотке, или еще раньше, но душа моя зацепилась воздушными корнями за облако, плывущее над обыденной жизнью. И моя «Золотая Чукотка» – свидетельство тому.

ОСВОЕНИЕ ЗЕМЕЛЬ

      И я жила среди камней,

      как ящерка и шведка.

      Как мох, ползла из всех щелей,

      в валун вцепившись крепко.

      Свивала гнезда меж ветвей,

      в тропической лиане —

      для освоения земель

      в воздушном океане.

      6. Неказанская сирота

      В двухтысячном году в Лондоне, где я, так уж сложилось, пишу эти строки, выдалось самое холодное лето за последние сто лет. Такая погода бывает здесь в ноябре или марте. Сад мой, истрепанный ветрами, измочаленный ливнями, измученный тем, что уже случился август, а он еще и не жил в полную силу; явно обнищал в борьбе за существование. И молодость не задалась, и старость, то бишь осень, не за горами. Сад у меня