Задушевная математика. Иван Алексеевич Макаров

грамматически сложно, вернее, непривычно устроенную молитву и очень любил всех, кто еще не знал его и готов был слушать, этой молитве научать.

      Похоже, иногда он мыслил себя «старцем». А в остальном, неплохой человек.

      Из Боровского монастыря его в конце концов все-таки выгнали, хоть и долго пытались терпеть его своеобразия и бороться. «Спасать». Свято-Пафнутьев Боровский был не первый монастырь, из которого его удаляли, потому и – «схиархипослушник».

      И вот однажды он вернулся. На Пасху. Просто приехал в гости.

      Он сидел на лавке с плотником Евгением.

      – Ого! Не каждый день такое увидишь: два Евгения рядом.

      – А вот и нет, – сказали мне, – Евгений только один.

      А бывший схиархипослушник был теперь (он так сказал) схимонах Петр.

      Честно говоря, я удивился, что это за монастырь такой, где так легко и быстро постригают, и тем более в схиму. Да и одет он был «в гражданское».

      Однако, как бы то ни было, передвигался он теперь совершенно самостоятельно и довольно-таки легко – и с одной только палкой.

      А как хорошо все начиналось!

      «А потом князь Курбский убежал в Ливию…»

      (Это, кажется, на экзамене по истории.)

      А как хорошо все начиналось!

      Капля, говорили, камень точит…

      Но это дело нескорое. А вот сами они, падая на камень, рассыпаются, вдребезги…

      А как хорошо все начиналось!

      Давно это было. Лето. Свет и тепло. Березы. Елки. Трава.

      Свято-Введенский женский монастырь на острове. В городе Покров Владимирской области. Накануне Петра и Февронии Муромских.

      И настоятельницу зовут Феврония.

      Я в первый раз в жизни приехал тогда в монастырь. Бывал, конечно, «на экскурсии», а «по-настоящему» в первый раз.

      Приехал на три недели. «Потрудиться». И «для душевной пользы». А, может быть, и из любопытства тоже. И даже, может быть, главным образом, именно из любопытства. И образ жизни ненадолго переменить. А главное – «Так благословили». Тогда это было значимо.

      Мы, так называемые «трудники», курим на лавочке (Где разрешалось).

      Много курим и очень много говорим. Мне здесь все еще такое новое…

      «Трудник» Слава очень худой и высокого роста. Я поневоле смотрю на него снизу вверх. И не только из-за роста.

      – Это у тебя, – спрашивает он, – первый монастырь?

      – Первый… А у тебя не первый?!

      Слава только покачал головой.

      – Второй?.. Нет?.. А какой?

      Слава только иронически качал головой и смотрел на меня сверху вниз. Поневоле. Из-за высокого роста. А я трепетал от уважения.

      Сколько ж, думал я, человек монастырей восстановил…

      Позже я бы по-другому подумал: Эх, из скольких же уже монастырей тебя, беднягу бездомного, за пьянство выгнали…

      А теперь я б уже и ничего не подумал. А что тут думать? Думай – не думай, ничего не придумаешь. Судьба такая. Путь. И не у одного только Вячеслава.

      Жив ли он теперь? Хотелось бы.

      А как хорошо