Пятое время года. Избранное. Ринат Валиуллин

друг другу губы, я расстегнул её блузку и проник туда рукой, она нашла там небольшую тёплую, но упругую грудь и начала играться с её соском, он немедленно вскочил, как будто собирался закричать. Затем дал поиграться с ним своему языку. Шершавый настолько вошёл в роль, что Майя испустила что-то вроде стона. Тем временем рука моя проскользнула между ног Майи под трусики и нашла там лоскут шёлка, а под ним влажное лоно.

      – Давай скинем доспехи? – прошептал я ей на ушко. Оно действительно было ушком, а не раковиной, миниатюрное.

      – О’кей, – встала она с дивана и начала расстёгивать юбку.

      Я быстро сломал диван надвое, разложил его и набросил простыню. Скинул с себя штаны, рубашку и упал в его объятия. Майя упала вслед за мной в мои. Как она была хороша.

      – У меня есть презервативы, если нужно, – ляпнул я вслух.

      – Я тебе доверяю.

      – Нельзя никому доверять, это дорогого стоит.

      – Ну, ты же мне доверяешь.

      – Я не доверяю, я рискую.

      – Хорошо, тогда я тоже рискну.

      Мне не хотелось затягивать прелюдию, и я сразу же взобрался на неё, подбираясь к влажной лагуне. Приятно приходить туда, где тебя ждут. Вошёл внутрь и начал качать. Сначала в глубину, потом вправо и влево и потом снова в бездну. Она орала как ненормальная, а я всё качал и качал, как добытчик в ожидании нефти. Качал не останавливаясь, пока не кончил.

      – Ты чего кричала-то, – спросил я, чуть отдышавшись, всё ещё оставаясь сверху.

      – Я всегда кричу, когда мне хорошо, – глянула она на меня мило.

      – В каждом крике своя открытая рана, я вот не умею, – скатился и лёг на спину рядом с ней.

      – Тебе не хватает искренности, – потянулась она к своей одежде, занявшей её место на стуле, достала пачку сигарет и зажигалку.

      – Мне не хватает кислорода, – пошутил я, жадно поедая воздух.

      – Здесь можно курить? – спросила она, уже прикурив.

      – Сегодня можно, – я расслабился окончательно, пытаясь разобрать словоформы дыма. И не заметил, как заснул.

* * *

      Когда меня открыли глаза, я увидел Майю в одних трусиках за мольбертом. Она что-то увлечённо рисовала, временами поглядывая в мою сторону.

      – Что рисуешь? – приподнялся я, чтобы дотянуться до вина.

      – Догадайся.

      – Меня, – вылил я себе в полость остатки сухого.

      – Угадал, – закрылась она от меня мольбертом.

      – Можно посмотреть? – снова зачехлил веками глаза.

      – Пока нет, я скажу, когда будет можно.

      – Хорошо, тогда я подожду, – погрузился в тёплую дремоту и отлетел.

      – Вот, полюбуйся, – разбудила меня Майя, жестом приглашая к холсту.

      – Чувствую страшно похож, такой же страшный.

      – Подожди. Будь объективен.

      – Мне уже нравится. Я про твою маечку.

      – А ножки мои тебе не нравятся?

      – Нет… они всё время куда-то уходят.

      – Давай, на счёт три я разверну холст.

      – Лучше я сам подойду.

      Я вскочил с дивана