Авиатор: назад в СССР 10. Михаил Дорин

сделали и убегают. Они после нашей революции боятся с нами встречаться, – рассказывал один кубинец о том, как ему приходилось вылетать на перехват американских самолётов, залетавших в пространство Кубы.

      – У гринго не хватает муха! – громко сказал другой кубинец, который уже сегодня ошибался в произношении наших слов.

      – Духа не хватает, асере, – поправил я его.

      – Стоп! А мне говорили среди вас есть тот, кому покорилось сердце Милагрос, – хлопнул себя по лбу этот же кубинец и все взгляды переместились на Барсова.

      Марик чуть не проглотил сигару от неожиданности.

      – Вы откуда её знаете? – спросил Барсов.

      – Милагрос с нами в Осмоне была. Мы же все через ваш аэродром прошли. Так как там у неё? Вы ещё без чамако пока? – спросил один из кубинцев, поинтересовавшись о детях у парочки Марка и Милы.

      – Чамако? Это у вас так… интим называется? – спросил Марик.

      – Нет, – шепнул я ему. – Это тот, кто может быть после интима, если не предохраняться.

      – Неа! – замахал руками Марик. – Нет чамако!

      Один из кубинцев предложил выпить за прекрасных дам и сделать это стоя. После тоста откуда-то появилась гитара. Пожалуй, это стало концом сна для всего дома. К полнолунию песни на испанском пел уже весь дом.

      Одну из песен и вовсе кубинцы предложили спеть в честь Милы и всех прекрасных дам.

      – Гуантанамера! Гуантанамера! – громко пели мы песню о простой кубинской девушке.

      А потом были «Ой, то ни вечер!» и снова «Гуантанамера».

      Утром никакой боевой тревоги. Обыкновенный завтрак и вперёд на аэродром. Стоянка заметно опустела, как и класс постановки задач. Теперь здесь вчерашние наши гости с Кубы, а также две группы ангольских лётчиков, в том числе один из моих подопечных Фронте.

      Штыков довёл нам зоны дежурства и порядок работы в них. Ангольцам и кубинцам предписывалось находиться в готовности к выполнению ударов по наземным целям.

      В полном составе, наша пятёрка поступила к «изучению» района боевых действий.

      Гусько, Марик и Ренатов уснули. Мы же с Костяном разыгрывали очередную партию в шахматы.

      – Серый, я тебе уже третий раз проиграл, – негодовал Бардин.

      – Это же игра, – ответил я и пожал руку Косте. – Но фигуры – ты, как проигравший убираешь.

      За окном погода начала меняться в не самую хорошую сторону. Начинался дождь, и нижний край облачности на глазах становился всё ниже и ниже.

      – Внимание! Пара Родин-Барсов на вылет, – услышал я по громкоговорящей связи голос оперативного дежурного с командного пункта.

      Взяв со стола планшет и быстро экипировавшись, мы с Марком побежали по залитому водой бетону к нашим самолётам.

      Дождь был плотный. Видимость не самая хорошая, но и не критичная. Запросив запуск, я через три минуты уже был готов к выруливанию.

      – Задержка у меня, – сказал мне Барсов и открыл фонарь кабины.

      Выскочил Марик из кабины быстрее, чем пуля из ствола, и бросился за отбойник. Что он там делал, мне было неинтересно, но сделал он это очень