Дождь в Токио. Ясмин Шакарами

люблю вас, – признаюсь я.

      – А мы тебя ещё больше. Спокойной ночи. Завтра твой первый день в школе, это так волнительно!

      Хочу напомнить папе, что через две недели мне исполнится семнадцать лет и вообще, я в школу хожу не первый год, но вместо этого просто желаю доброй ночи на японском языке:

      – Оясуми насай.

      – Оящватски касай – или как-то так! – смеётся папа и отключается.

      Половина одиннадцатого, а у меня сна ни в одном глазу. Братто Питто, чью сиесту нарушила моя болтовня по телефону, садится рядом и осуждающе мяукает.

      Я прислушиваюсь. Видимо, семейство Накано уже спит. Завидую. Разговор с папой меня взволновал – сильнее, чем хочется признавать. Надеюсь, у родителей всё хорошо. С тех пор как я уехала, в нашей квартире в Мюнхене стало совсем пусто. И мне ли не знать, как расстраивает маму тишина.

      В крошечной спальне невероятно жарко. Вечером я приняла холодный душ, но сейчас снова вспотела. Всё такое липкое, а в горле сухо.

      Ворочаюсь с боку на бок. Может, посмотреть Netflix? Нет, голова так забита впечатлениями, что утомительно даже думать о глупых мультиках. Со вздохом достаю из-под подушки карманное зеркальце. Оно очень красивое: насыщенного синего цвета с багряными спиралями. Открываю его и осторожно высыпаю осколки на футон. Перед моими глазами прямоугольный осколок, неплотно держащийся в оправе.

      Смотрю на себя, и она смотрит в ответ.

      – Привет, Майя. Это звонил папа. Нервничал, как всегда. Честно говоря, сегодня всё идёт криво-косо. Сначала весь этот театр с Кентаро, а затем я целую вечность бродила с Аей и Рио по Харадзюку. Удивительное дело, Ая совсем не спрашивала, что о ней сказал татуированный джедай. Не сомневаюсь, меня ещё ждёт перекрёстный допрос. Не понимаю её. Здесь люди не такие, как дома. Ладно, это неважно. Я скучаю по тебе. Ужасно скучаю. Когда боль уже уйдёт?

      Карие глаза смотрят одиноко и печально.

      Собираю в ладонь осколки. Голос срывается:

      – Вот бы тебя починить…

      Братто Питто навострил уши – хлопнула дверь.

      – Малу, всё в порядке?

      Ая.

      – Д-да, – отвечаю я с комом в горле.

      – С кем ты разговариваешь?

      – С… Братто Питто.

      Слышно, как Ая топчется у дверей.

      – Можно войти?

      – Да.

      Я быстро прячу зеркальце.

      В следующее мгновение Ая уже в комнате и озабоченно смотрит на меня.

      – Не спится?

      Даже в детской пижаме с Сейлор Мун она выглядит круто.

      – Что-то вроде, – слабо отвечаю я. – Слишком взбудоражена.

      – Ясно, – несколько мгновений Ая о чёмто думает, а затем предлагает: – Как насчёт небольшого приключения?

      Я хмурюсь. Ая пытается вести себя мило?

      – Сейчас приоденем тебя и пойдём.

      – Меня… э?

      – Лучше пойдём ко мне в комнату. Примеришь мою юкату.

      Магический – это простое слово отлично подходит ночному Токио. Пустые улицы будто сошли с акварельных рисунков. Свет фонарей стелется по асфальту мерцающей вуалью. Мошки пляшут в тёплом воздухе, и за их пушистыми тельцами тянется