Князь советский. Эльвира Барякина

Нинину шубу. Девочка, заглядевшись на нее, уронила на мостовую букет астр и тут же получила подзатыльник от матери:

      – Смотри за цветами, а то чем на параде махать будешь?

      На подступах к Красной площади царили суета и нетерпение – как перед боем. В клубах тумана покачивались знамена и гигантские портреты вождей; инструкторы обходили отряды рабочих, приплясывающих от холода, и командовали, кому за кем идти.

      Нину тоже бил нервный озноб: ей казалось, что она непременно наткнется на милиционеров и они начнут выяснять, кто она и как раздобыла пропуск на трибуну для иностранцев.

      Но все обошлось: у Иверских ворот Нина предъявила пропуск и вышла на немощеную, подмерзшую за ночь Красную площадь.

      Над кремлевской стеной развевался алый флаг; на шпилях древних башен золотились едва различимые в тумане царские орлы – большевики пока еще до них не добрались. На другой стороне площади, на здании ГУМа, подрагивало и пузырилось полотнище с изображением Ленина – круглоголового вождя в буржуазном костюме и галстуке. Огромный, великий и вечный, как фараон, он с грустью смотрел на свою собственную гробницу, сделанную в форме усеченной пирамиды. Странный выверт истории – в двадцатом веке в России возродились обычаи Древнего Египта.

      Нина поднялась на трибуну и села с краю на деревянную скамью. Вроде никто не обратил на нее внимание.

      Постепенно собирались иностранные гости: европейцы и американцы, индийцы и арабы, но больше всего было китайцев – Нина даже узнала нескольких старых знакомых, которые ехали с ней через пустыню Гоби. Вроде они отнеслись к появлению Нины как к должному.

      Все переговаривались, дули на озябшие пальцы и пытались найти более удобное место для фото- и киносъемки. Высокий сутулый мужчина в пенсне ходил между ними и на разных языках спрашивал, как дела и нет ли у дорогих гостей каких пожеланий.

      – А вы кто будете? – дружелюбно осведомился он у Нины.

      Она сделала вид, что не понимает его. Этот тип сразу ей не понравился: худой, с аккуратной русой бородкой и утиным носом, он напоминал зловредного спальника из сказки о Коньке-Горбунке.

      Потоптавшись рядом, товарищ в пенсне сел на лавку позади Нины, и она услышала, как он спросил у кого-то:

      – Кто это такая? Вон та – в красной шубе.

      – Не знаю, товарищ Алов, – ответил молодой голос. – Я ее не припомню.

      – Надо выяснить!

      Наверняка это были агенты ОГПУ, и Нина уже проклинала себя за то, что пошла на поводу у Магды. Вдруг этот Алов попросит у нее документы? Вдруг кто-нибудь из китайцев доложит ему, что она не иностранка?

      На трибуны вышли члены правительства, и иностранцы, повскакав с мест, защелкали фотокамерами. Нина понятия не имела, кто из вождей кто, но на всякий случай тоже сфотографировала их – вдруг они пригодятся Магде? Было странно, что все они оказались маленькими и неказистыми, – и тем нелепее смотрелась на них полувоенная форма: словно провинциальные