Движущиеся картинки. Терри Пратчетт

Думминга почти так же безнадежно захлестнули паника и стыд. Он промокнул чернила полой мантии, размазав их по столешнице тонким слоем. Его счастливую сушеную лягушку унесло волной.

      Сгорая от стыда, роняя капли чернил, он умоляюще посмотрел на председателя комиссии, а потом перевел упрашивающий взгляд на пустой стол по соседству.

      Волшебник кивнул. Благодарный Думминг бочком перебрался через проход, дождался, пока уймется колотящееся сердце, а потом очень осторожно перевернул лежавший на столе листок.

      Десять секунд спустя, вопреки всякой логике, он снова его перевернул – на случай, если произошла ошибка и остаток вопросов каким-то образом очутился на обратной стороне.

      Его окружала напряженная тишина, в которой скрипели от натуги пятьдесят девять умов.

      Думминг снова перевернул листок.

      Быть может, это какая-то ошибка. Но нет… вот и печать Университета, и подпись аркканцлера, и все остальное. Так что, возможно, это какое-то особое испытание. Возможно, прямо сейчас они наблюдают за ним и ждут, что он сделает.

      Думминг украдкой огляделся. Другие студенты, похоже, трудились изо всех сил. Наверное, это все-таки ошибка. Да. Чем больше он об этом думал, тем логичнее казалось это объяснение. Должно быть, аркканц-лер сначала подписал листки, а потом, когда писцы их заполняли, один из них только-только закончил с архиважнейшим первым вопросом, когда его куда-то позвали, и никто этого не заметил, и листок попал на стол Виктора, вот только Виктора не было, и листок достался Думмингу, а это значило, решил он в неожиданном приступе набожности, что боги хотели, чтобы он ему достался. В конце концов, Думминг не виноват в том, что из-за какой-то оплошности получил вот такой листок. Упустить такую возможность, скорее всего, будет чем-то вроде святотатства.

      Они обязаны принять то, что ты сдаешь. Думминг не зря жил в одной комнате с величайшим в мире специалистом по экзаменационным процедурам и кое-что усвоил.

      Он снова посмотрел на вопрос: «Ваше имя?»

      И ответил на него.

      А чуть погодя несколько раз подчеркнул ответ с помощью счастливой линейки.

      А еще чуть погодя, чтобы показать свое прилежание, написал чуть выше: «Ответ на вопрос номер Один:».

      А еще через десять минут добавил строчкой ниже: «Что и является моим именем» – и тоже подчеркнул.

      «Бедолага Виктор очень пожалеет, что упустил такой шанс», – подумал он.

      Куда он, интересно, запропастился?

      Дороги к Голывуду еще не было. Тот, кто хотел туда добраться, должен был двигаться по Щеботанскому тракту, а потом, в какой-то неотмеченной точке посреди скудного пейзажа, сойти и направиться в сторону дюн. Насыпь поросла дикими лавандой и розмарином. Слышны были только жужжание пчел и далекая песня жаворонка, но они лишь делали тишину еще более очевидной.

      Виктор Тугельбенд сошел с тракта там, где насыпь была разбита и утрамбована множеством телег и, судя по всему, возрастающим день ото дня количеством ног.

      Путь оставался долгий. Виктор поплелся дальше.

      Где-то