Три девушки и одна под кроватью. Григорий Жадько

слегка, не по настоящему.

      – О чем?

      – Так просто. Мне все равно! Лишь бы слышать ваш голос!

      Мои губы были совсем рядом с ее лицом. Я ощущал ее горячее дыхание. Оно обжигало меня, как и ее пламенеющий испепеляющий взгляд. Мы чувствовали, что сейчас может произойти соединение наших сердец, душ. И она, противясь этому, опустила лицо. Упрямые темные локоны упали ей на лоб.

      – Маша! – шепнул я.

      Но она не ответила.

      – Маша! Милая Маша! – со страстью в голосе, воскликнул я.

      Но она еще ниже склонилась.

      И тут я осмелился, взял ее за голову и поднял вверх, и в сторону, и прижался к ее рту, и обхватил его губами.

      Поцелуй был не долгий, но мучительно вытягивающий. Губы ее сперва трепетали, потом успокоились и поддались. Мы слились. Это была нега. Невообразимое удовольствие соединение мужского и женского начала.

      Наконец, она решительно воспротивилась.

      – Нет! Нет Миша! – и голос ее звучал бессвязно, неотчетливо.

      Я выпустил из рук ее голову. И она вдруг спохватилась и воскликнула очень горячо с прерывистым дыханием:

      – Миша! Что это было? Что сейчас было?

      – Ничего не было! – растерянно и счастливо улыбнулся я. – Короткий невинный поцелуй!

      – Ах! Невинный?! А мне показалось другое!! – слегка рассерженно промолвила Маша.

      – Не сдержался!! Извините! – не совсем серьезно сказал я. – Не могу обещать, но постараюсь, держать себя в руках!

      – Почему я такая слабая и беззащитная?! – обронила Маша и взяла меня за пуговицу на груди. – Не делайте так больше!

      – Конечно! – заверил я и коснулся ее волос щекой и мы так замерли надолго.

      – Лучше так! – ласково промолвила она. – Не так страшно!

      – Конечно, – согласился я слегка замирая от близости ее лица и трепещущих ресниц.

      Мы долго слушали свое разгоряченное взволнованное дыхание. Чувствовали друг друга, что мы рядом, что нам бесконечно хорошо. Хорошо от того, что мерно стучат колеса на стыках, что поезд слегка покачивается, скрипит, а тусклая лампа мигает желтым светом. И эти французские ароматы, и запахи молодого тела, чистых волос, намытых с ромашкой и хмелем, кружили мне голову. «Моя попутчица окончательно сведет меня с ума!» – отчаянно думал я. И мне совершенно не хотелось этому противиться. Совершенно! Маленькое сумасшествие, что возобладало, охватило наши души было желанно, казалось манной небесной, каким-то подарком бога, от которого грех было отказываться.

      Моя милая спутница покинула меня, подошла к двери и прислушалась, не открывая ее. Но ни единый звук не потревожил наш слух и она вернулась, не став ее открывать. Лицо ее приняло виноватый вид и заговорила она быстро:

      – Все что мы делаем, так скоропалительно и нехорошо. Я себя не узнаю. Да что там не узнаю? Поражена! Это распутство! Что вы можете обо мне подумать?! Я веду себя как гулящая! Как кабацкая девка! Уму непостижимо!!

      – Маша! – я сжал ее ладошки. – Не говорите